— Разве может быть воин без памяти?
— Память для воина — обоюдоострый самурайский меч, — задумчиво сказал старик. — Память о прожитой жизни может укрепить его дух в сражении, но может и смутить его, сделать нетвердой руку... Для лейтенанта Японской Императорской армии Осиры такое когда-то закончилось шестью годами русского плена...
— Осира-сан хочет сказать, что воину не нужна память? — недоверчиво переспросил Юсуф.
— Я хочу сказать, что в бою память надо прятать как можно глубже, — склонил седую голову Осира. — В сорок пятом году на Сахалине на мою пулеметную роту обрушились русские парашютисты. В конце боя я не вовремя вспомнил, как в родном Нагасаки меня провожала на войну жена с двумя моими сыновьями на руках. Моя рука дрогнула от воспоминаний о близких и не успела выхватить самурайский меч, чтобы сделать харакири...
— Стали ли сыновья утешением вашей жизни? — осмелился спросить Юсуф.
— В Нагасаки по ним каждый день звонит колокол, — тихо ответил Осира и отвернулся, чтобы скрыть увлажнившиеся глаза.
Вспоминая унесенную американским ядерным смерчем семью и свой горький плен на ледяных сибирских просторах, старик надолго замолчал.
— Кто помогает больному, тот долго живет! — наконец решительно произнес он. — Оставляйте его на мое попечительство, коллега, и возвращайтесь к своим делам.
— О, Аллах Всемогущий! — воскликнул Юсуф, скрывая за глубоким поклоном блеск глаз. — Благодарю, благодарю вас, Осира-сан! Недостойный Юсуф запомнит все, что услышал от вас!..
Проводив его до резных ворот монастыря, старый Осира пристально посмотрел в его черные глаза и сказал:
— Запомните, у всех народов жизнь воина — дорога, у которой есть начало и нет конца, но это только в том случае, если воин, ступая по ней, никогда не расставался с честью, не ведал греха корысти и предательства.
Юсуф в знак согласия затряс тюрбаном.
— В родном моем памирском кишлаке я часто слышал об этом от седобородых аксакалов, — сказал он. — Благодарю, благодарю, уважаемый профессор, за ваше желание исцелить моего друга!
Он даже преклонил колени, чтобы поцеловать у старика руку.
— Моя машина направляется сейчас в Сянган, — остановил его Осира. — Монах-водитель может завезти вас в отель, коллега.
— О нет! — с жаром воскликнул Юсуф. — Я пешком... Хочу вдоволь вдохнуть воздух свободы.
Осира долго провожал взглядом уходящую за изгиб дороги щуплую фигурку. Что-то в восторженном магометанине встревожило старого самурая, но он никак не мог понять, что... «Может, то, что за черными как ночь глазами магометанина я совершенно не рассмотрел его душу? — спросил он себя. — Ответ на мою тревогу даст время. Однако надо попросить старшего монаха Ямаситу внимательно присмотреться к нему».