- Как я и говорил, парочка трупов! - заявил шериф. - Я как раз хотел сказать, что не хватает парочки трупов. И одним из них должен был стать ты, Тоби!
Лицо Тоби полностью залила жгучая краска стыда, и он отступил в толпу, пытаясь укрыться от позора. Но на неге так никто и не смотрел, потому что эти серьезные люди ужаснулись результатам фокуса, который проделал шериф.
- Видите, как он подготовился? - спросил Том Аньен, отступив па шаг. Он говорил о Дюке уже как о мертвеце или, в лучшем случае, как о посаженном в клетку кровожадном хищнике. - Предположим, что в кобуре у него не было бы револьвера. Если кто-то застал бы его врасплох, то под одеждой на этот случай спрятан второй револьвер. Но если бы у него не вышел и этот трюк и пришлось бы поднять руки и заложить их за голову, то большим пальцем за шеей он ухватил бы веревочку и выудил бы эту игрушку. Тут и конец человеку, который уже вздохнул с облегчением, выполнив сложную и опасную работу по аресту преступника. О, Дюк стреляет с подбородка так же хорошо, как с плеча или с бедра. Дюк, не так ли вы ухлопали Пита Сенки?
Дюк опять простодушно улыбнулся и не произнес ни слова.
- Конечно, вам нечего сказать, - произнес Том Аньен. - Повернитесь!
Дюк повиновался.
- Держите его на мушке, ребята! Пусть только шевельнется, пусть только попробует! А теперь, Дюк, опустите руки и заведите их за спину?
Дюк беспрекословно повиновался, и как только запястья его очутились за спиной, щелкнули наручники.
- А теперь, - с облегчением вздохнул шериф, - похоже, что я свое дело сделал!
- Отличная работа, это уж точно! - загудела толпа.
- Повернитесь, - велел шериф Дюку и продублировал приказ тычком ствола в ребра. Дюк повернулся и встретился взглядом со своими врагами.
- Поглядите-ка на него, ребята, да расскажите ему, в чем тут дело.
- Чертова твоя бандитская душа, будь она проклята! - крикнул высокий мужчина с искривленным лицом, выскочивший вперед из глубины толпы. - Я расскажу тебе, за что тебя повесят! Ты...
Поскольку ругательство застряло у него в глотке, он просто размахнулся и ударил Дюка кулаком в челюсть.
- Стон, Мартин, назад! - прогремел шериф. - Ведь он в наручниках!
Он отшвырнул Мартина от Дюка, но, похоже, толпа не разделяла справедливого возмущения шерифа. В ней раздался дикий вой, как в стае волков, занятой дележкой добычи. А когда злоба переходит какие-то определенные границы, она превращается в отвратительную жестокость. Что же касается Дюка, то из уголка рта у него потянулась тоненькая ниточка крови, но он все продолжал улыбаться. Лицо его смертельно побледнело; он не спускал ласкового, неподвижного взгляда с Мартина.