— Это почему?
— Мистер Уильямсон!.. Прошу вас... пожалуйста...
— Ты знаешь почему.
— Так скажи мне. Скажи.
— Потому что я знаю что-то, без чего вам не обойтись.
— Ты о чем?
— Сам знаешь.
— О чем же?
— Мистер Уильямсон...
— Я знаю, кто прикончил всех твоих евреев. Там, в еврейском, районе.
Голд внимательно посмотрел на него.
— Откуда ты знаешь?
Крошка запихивал в пасть здоровенный хот-дог.
— Просто знаю, — прочавкал он.
— Откуда тебе знать, разве только ты сам прикончил их?
— Мистер Уильямсон, я настоятельно советую...
— Нет, не я.
— Докажи.
— Я скажу вам кто.
— Хорошо. Кто же?
— Мистер Уильямсон!
Крошка энергично работал челюстями.
— Ух ты! Представь себе, я не так глуп. Я ничего не скажу, пока мы не заключим сделку.
Голд засмеялся. Засмеялся и Крошка. Голд вытащил из кармана коробок, чиркнул спичкой, закурил, глубоко затянулся, кончик сигары покраснел. Уильямсон, со вторым хот-догом в руке, наблюдал за ним, словно завороженный. Голд выдохнул дым, улыбнулся ему и стал жонглировать сигарой. Потом ткнул пальцем в хот-дог.
— Никак не накушаешься, Крошка?
Тот напряженно всматривался в него.
— Как сказать. Я ведь с вечера ничего не ел.
Крошка зажмурился, облизнулся, поднес хот-дог ко рту. Голд одной рукой обхватил его сзади за толстую шею, а другой вбил ему в глотку целый хот-дог. Крошка подавился, попробовал встать, но Голд ткнул его мордой в третий чизбургер.
— Бог мой! Ты что, какого черта... — Танненбаум брызгал слюной от ярости.
— Джек, что ты делаешь?! — Долли кинулся к нему.
— Партнер! — крикнул Голд, и Замора встал между ним и остальными. Поднял руки.
— Не мешайте ему.
Двое молодых детективов кивнули в ответ и отступили.
Крошка пытался выплюнуть чизбургер, перевести дыхание, но Голд поставил ногу на его огромный мягкий живот. Как будто произошла утечка газа; Крошка согнулся пополам, наклонился над столом и изверг два чизбургера, два хот-дога и две порции жаркого.
Воняло, как в сточной канаве. Стовосьмидесятикилограммовая туша корчилась на четвереньках, вереща, как свинья, когда ее режут. Голд наступил ему на руку, надавил всем весом. Крошка попытался закричать, но вышло только какое-то урчанье. Голд опустился рядом на колени. Во рту у него снова была сигара, он снова затянулся и, схватив грязные рыжие космы, рывком приподнял голову Крошки и прижег ему щеку. Тот рванулся.
— Голд, я отниму у тебя значок! — ревел Танненбаум.
— Ради Христа, Джек! — вопил Мэдисон.
Голд даже не посмотрел в их сторону.
— Ты скажешь мне, что знаешь, или я выжгу тебе глаза.
Уильямсон дышал как загнанная лошадь.
— Богом клянусь, ты ответишь!