Он сдерживает улыбку, когда Виллум поспешно закрывает удивленно разинутый рот.
— Кто ты, как ты сказал?
— Доррин. Работаю на Яррла.
— А, это пришлый кузнец!
Доррин кивает. Но допрос еще не окончен:
— А как вышло, что ты обрядился в коричневое? Ты же, вроде бы, подмастерье.
— Я еще и целитель.
— Кузнец-целитель. Целитель-кузнец с самоезжей диковиной! Это стоит серебреника... Просто на память о встрече с таким необычным малым.
Доррин убирает модель в шкатулку, но крышку оставляет открытой.
— Диковины интересны, молодой человек, но на них не так много покупателей. Я взял бы эту штуку лишь для того, чтобы все знали — у Виллума чего только нету. Но кому я ее смогу продать?
— Я, скажем, предложил бы ее одному из членов Спидларского Совета как редкостный подарок для сынишки. Впрочем, она сгодится и в дар Сарроннинскому двору.
— Звучит недурно.
— Так ведь и работа хорошая. Достойная торговца с такой репутацией и такими связями, как у тебя, почтеннейший Виллум. Однако, — Доррин закрывает шкатулку, — я предпочел бы...
— Постой. Мне кажется, пять серебреников...
— Последняя моя модель была продана в Тирхэвене за три золотых.
— С тобой, я гляжу, не поторгуешься, — кисловато замечает Виллум.
— Да, мастер Виллум, торговаться я не умею. Но учти, что и моделей я делаю немного, и они все разные.
— Ладно, возьму за три золотых, но вместе со шкатулкой.
— Со шкатулкой? — хмурится Доррин. — Чтобы выстелить следующую, мне придется добыть несколько локтей хорошей ткани.
— О свет! — смеется Виллум. — Три локтя ткани ты получишь в придачу. Роальд! Принеси парню отрез того сутианского бирюзового бархата.
— Я так понимаю, бирюзовый цвет не пользовался спросом, — замечает Доррин, пряча ухмылку.
Виллум не отпирается:
— Откуда мне было знать, что, по слухам, такой цвет носила какая-то колдунья с Отшельничьего? Одна старуха распустила на сей счет сплетни, и никто не стал покупать этот бархат на платье. Но чтобы выстелить шкатулку, он подойдет.
Роальд приносит кожаный кошель и завернутый в рваную мешковину рулон бархата. Виллум открывает кошель и отсчитывает три золотых, которые перекочевывают в кошель Доррина.
— Когда ты сможешь смастрячить еще диковину?
— Как верно заметил твой человек, — усмехается юноша, — в кузнице по горло повседневной работы.
— Может, оно и к лучшему, — улыбается Виллум. — Всего доброго, молодой человек.
Доррин наклоняет голову.
— Всего доброго, мастер Виллум.
Над северным океаном начинают собираться тучи, но они сулят лишь легкое похолодание.
Недалеко от того места, где каменный тракт сменяется глиняным, примерно в кай за мостом лежит на боку воз. Колесо все-таки отлетело, как и предсказывал Доррин. Сено вывалилось на дорогу, и возница, костеря всех и вся, перетаскивает его к обочине.