Кадара и Брид попадаются ему навстречу.
— Ты куда?
— Кое-что забыл, — поясняет Доррин.
— Что? — настороженно спрашивает Кадара. — У тебя вид какой-то... виноватый.
— Я тут лошадке корму добавил... Нужно заплатить.
— Нашел о чем волноваться. Горсть овса торговца не разорит.
— Нет, я должен, — обогнув девушку, Доррин шагает к лестнице.
— Думаю, Кадара, у него нет особого выбора, — говорит Брид. — Он ведь целитель.
— Что тебе, парень? — спрашивает Джэдди, руки которой по локоть в муке, когда юноша вновь появляется на кухне.
— Да вот, хотел бы оставить деньги за добавочный корм.
— Да Джардиш и не заметит, что ты там отсыпал.
— Он, может, и не заметит, но я-то знаю.
— Выходит, малый, ты повязан гармонией.
Доррин кивает.
— Жаль, что таких, как ты, мало. Будь вас побольше, глядишь, и мир был бы получше.
Стряпуха зовет служанку, а когда та появляется, велит ей завернуть юноше в дорогу кулечек фруктов.
— Оставь свой медяк на столе, — говорит она, — а насчет фруктов не беспокойся, я Джардишу скажу. Он возражать не будет.
— И все-таки тебе не стоило бы...
— Тебе тоже, парень. А теперь забирай кулек и ступай.
— Спасибо.
— Чепуха. Будет время — заглядывай. Может, сработаешь для меня в кузнице какую-нибудь безделушку.
— Обязательно.
Джэдди отворачивается к своей плите, а Доррин, прихватив кулек, спускается по лестнице и спешит к конюшне.
— Что это?
— Ябруши, персики...
Юноша укладывает фрукты в суму, а Кадара качает головой. Потом он возится с попоной, седлом, подпругами, вьюками...
— Ты готов? — спрашивает Брид, держа под уздцы мерина. Кадара уже сидит верхом.
Доррин взбирается в седло и следует за ними наружу, на промерзшую, в рытвинах и колдобинах дорогу. Однако день обещает быть солнечным, на зелено-голубом небе виднеется лишь несколько высоких белых облаков.
— Эта тропа ведет к горной дороге, — Брид указывает на запад. — Я слышал от Джардиша.
Кони ровным шагом несут всех троих на запад, к первому пологому подъему.
Когда позади остается уже не один холм, юноша опять начинает елозить в седле, ухитрившись снова натереть ноги и ягодицы. Похоже, ему никогда не научиться ездить верхом — хотя бы как Кадара.
Глубоко вздохнув, Доррин вынимает из держателя свой посох и медленно распрямляет плечи.
— Доррин! — произносит Брид, наклоняясь к конской гриве. — Я не против того, чтобы ты поупражнялся, но прошу порой озираться по сторонам. Дерево, оно твердое.
— Прости, я не подумал, что ты можешь оказаться так близко.
— А помнишь, Лортрен говорила, что когда имеешь дело с оружием, раздумывать некогда?
Доррин краснеет.