Я сразу вступил с ней в мысленную дискуссию, она же пристально на меня взглянула и приказала (совсем как моя мать):
— Вот что, Роберт, сейчас же расскажите мне все, что вас волнует. То, что касается любви, может тоже быть очень полезно.
И я сдуру (сам не знаю зачем) начал рассказывать ей про девчонку с коленками — до сих пор понять не могу, что на меня нашло.
— Нет-нет, — сказала она, — воспоминания юности вряд ли нам помогут. Хотя… Кстати, скажите, вы были счастливы в любви?
— Абсолютно счастлив не был, — заверил я. — Женщины никогда не проявляли ко мне интереса.
Она отшатнулась:
— Не может быть! Я вам не верю!
— Но это так.
— Странно, — задумалась она, — очень странно. Вы такой красивый, сильный мужчина, очень независимо держитесь… Женщинам нравятся такие. Такие, как вы, нарасхват. В чем же дело?
Я пожал плечами и признался:
— Сам всю жизнь над этим голову ломаю.
— А-аа, я догадалась, — едва ли не с радостью воскликнула она. — У вас есть друг, который еще красивей.
— Не сказал бы, что красивей, — обиженно не согласился я. — Мы в чем-то даже похожи, все так говорят. Знаете как это у молодых людей обычно бывает…
— Знаю-знаю, — кивнула она, — вы подражали ему, он вам, и сходство усиливалось: походка, жесты, голос, прическа-одежда, наконец. Но женщины отдавали предпочтение ему. Для вас это загадка.
Я был потрясен: все именно так и было. Не знаю как Заславский, но я-то уж точно ему подражал. Радовался, когда нас за братьев принимали, но девушки все равно отдавали предпочтение не мне. Пришлось отправляться в науку. Там Заславский слегка приотстал.
— Послушайте, — сказал я, — Софья Адамовна, с вами очень легко разговаривать. Вы все с полуслова понимаете.
— Это потому, что я писатель. Писатель хуже врача: ему ведома анатомия души. Но ближе к делу: раз уж мы пришли к друзьям, то может вы их перечислите? И друзей и приятелей, весь ваш круг.
Я развел руками:
— А тут и перечислять нечего: Заславский, его жена, Даня, Тамара. Дружен с Варварой, дочерью Заславского. Светлана была у меня, но…
— Бросила. Ой, простите, — спохватилась Мархалева, — я неловко выразилась.
— Нет-нет, ничего. Все в прошлом, хотя еще утром я хотел отравиться.
Она пристально на меня посмотрела и спросила, скорее даже утвердительно сказала:
— Следовательно, вы не ловелас и ревность здесь не при чем.
Я помотал головой:
— Нет-нет, живу отшельником, месяцами не вижу людей, телефоны молчат, дверь паутиной зарастает. Скука и тоска.
— Конечно-конечно, Тамара мне говорила. Вы занимаетесь наукой?
— Да, — ответил я и, вспомнив конференцию, грустно добавил: — Но не очень успешно. Кстати, утром собрался ехать в деревню, хочу навалиться на работу.