— Фрося, что это?
— Стул скрипит.
— Ты сидишь на полу, какой стул?
— Кажется, жидкий. От страха медвежья болезнь приключилась, — виновато призналась моя бедная Фрося и покраснела.
— Черт возьми! Как невовремя! — воскликнула я, бросаясь вставлять в раму стекло и прикидывая как снять с крюка шнур.
Господи, что же это такое! Еле его туда нацепила!
Стекло вставить не удалось — шнур (слава богу!) тоже сниматься не пожелал. Я задвинула шторы и, перекрестившись (матерь божия, пронеси, но не так, как подругу!), забарабанила в дверь:
— Садисты! Проводите нас в туалет!
— Срочно! — взвизгнула Фрося.
В ответ лениво раздалось:
— Слышь, Валет, наши бабы, похоже, обхезались. Пойди, разберись.
Протопали чьи-то шаги, и я услышала незнакомый мужской голос:
— Ну че там у вас?
— Естественные процессы, — нервно поведала я.
А Фрося визгливо добавила:
— Неукротимые!
Голос кхекнул и поразился:
— Ну, блин, вы даете! А ключа у меня нет!
Я возмутилась:
— Это вы, блин, даете! Что за халатность? У вас две женщины на руках, а вы сортиром не озаботились! Не знаете, что ли: женщины, те же дети.
Голос послал нас:
— Пошли вы на …
Букв было много, я всех не упомнила — а шаги удалились.
В отчаянии я воззрилась на Фросю — та, бедняжка, виновато сказала:
— Терплю.
Я глянула на окно: рамы с приставленным к ней стеклом не было видно, но шнур висел на крюке и зримо уходил за штору — трудно его не заметить.
— Фрося, — раздраженно сказала я, — как невовремя ты затеялась! Сейчас верзилы найдут ключ, придут и увидят подготовку к побегу.
— И пусть видят, — безразлично ответила Ефросинья. — Ты замыслила глупость. Даже если фантастически допустить, что я по веревке спущусь, то дальнейшее полный абсурд.
— В каком смысле? — опешила я.
— Что потом будем делать? Мы за городом, на улице холод, верхней одежды нет, в какой стороне дорога не знаем.
— Главное смыться, остальное приложится, — оптимистично заверила я.
Не желая пропитываться моим оптимизмом, Фрося ядовито спросила:
— Остальное приложится? Хотелось бы знать, что и куда?
Я пожала плечами:
— Ну… не знаю.
— Зато знаю я. Приложится к моей хрупкой челюсти огромный кулак когда нас верзилы догонят.
— Да с чего ты взяла, что нас кто-то догонит? — психуя, спросила я и компетентно заверила: — Улепетнуть шанс велик. Собак у них нет. Представить себе не могу, как нас верзилы найдут.
Ефросинья меня просветила:
— По запаху, причем без всяких собак. Видишь сама, какая у меня на опасность реакция. Метки оставлю под каждым кустом.
— Да что же это такое?! — воскликнула я в отчаянии. — Думала, что самое трудное на землю спуститься, тут выясняется, что под вопросом уже можешь ли ты бежать!