Брови Гургенова поползли вверх, выражая удивление, которое, впрочем, плавно переросло в задумчивость. Наконец он изрек:
— Красота кукушки в ее пении, красота женщины в ее чистой преданности мужу. Там, где есть преданность, нет места измене.
«Очень глубокие мысли, — подумала я. — Нужно было звать Гургенова, чтобы услышать такие перлы.»
Я вспылила:
— Преданность! Как вы можете так говорить, когда муж первым изменил мне? Кстати, первым и единственным в нашей семье, потому что я ему еще не изменяла — не успела. И вообще, разве это важно сейчас? Сейчас важно найти моего сына!
Гургенов снова задумался.
— Что же касается агентов ЦРУ, — неожиданно произнес он, — то с одним из них я лично знаком. И этот человек совсем не похож на американца из вашего рассказа. Американец мне симпатичен.
— Мне еще больше, — заверила я, но Гургенов уже не слушал меня.
Он снова задумался. Еще глубже, чем прежде.
Думал он долго. За это время я, мучимая молчанием, изрядно исковыряла ногтями дорогое кожаное сидение его автомобиля. Наконец он заговорил.
— Хорошо, что мы знаем город, где это случилось, — сказал он. — Вашего американца из аэропорта сразу туда увезли?
— Не уверена, в этот ли город его вообще в первый раз увозили.
— В первый раз? — удивился Гургенов.
Я пояснила:
— Он путано рассказывал, сами понимаете, иностранец. Думаю, увозили его несколько раз, на мосту-то он был в пижаме, а в аэропорту он был в костюме. Не злодеи же его переодели.
Гургенов кивнул.
— Понятно, — сказал он. — Ничего вам не обещаю, но ребенка найти мой долг. Его я выполню.
И он дал знак водителю остановиться. Лицо его было спокойно и непроницаемо. Я поняла, что аудиенция закончена. Не испытывая никакого удовлетворения, испугалась и закричала:
— Не хотите ли вы сказать, что я выйти должна?
— Говорите, пожалуйста, тише, — попросил Гургенов.
— Не хочу выходить, — зашипела я.
— Вас никто не заставляет, но что вы будете делать здесь?
— С вами говорить.
— Но о чем? Вы все уже мне рассказали, и я вам все сказал.
— Да, но разве на этом разговор закончен? Вы не знает разве как это происходит у нормальных людей? Мы теперь должны раз по десять повторить все, о чем говорили, а когда таким образом закрепим полученную друг от друга информацию, минуты две попрощаемся и разойдемся. По— другому я не могу. В моей жизни и без того слишком много непривычного происходит, так можно и с ума сойти.
Гургенов уставился на меня своими разными глазами. Он молчал; я растерялась. Абсолютно не знала, что сказать — ничего в голову не приходило. На языке ни одного слова. Бывает такое иногда со мной, как это ни фантастично.