Впрочем, его ждала куда более прозаичная картина: надо было найти и бесшумно убрать прислугу.
Он уже отметил про себя некоторые странности, с которыми столкнулся в этой квартире, — и старая графиня, словно бы ждавшая его и даже обрадовавшаяся ему, и эта комната прислуги — с компьютером и низкой мебелью, и эта напряженная тишина.
Он вышел в столовую. Огляделся. С улицы не доносилось ни звука, — предусмотрительная старая графиня поставила на окна стеклопакеты. В квартире царила мертвая тишина. Лишь из-за белой двери, ведущей из столовой неизвестно куда (он знал, что в квартире четыре комнаты, а наводчики еще ни разу его в обрисовке планов квартир клиентов не подвели), был слышен какой-то шорох, словно там некто разворачивал бумагу огромного пакета, чтобы вытащить подарок и порадовать именинника.
В сложившейся ситуации подарок мог предназначаться лишь ему.
Киллер медленно приоткрыл створки двери.
Перед ним была так называемая темная комната — неглубокая, но достаточно вместительная кладовая. Прямо перед ним, слева и справа от него шли стеллажи, битком набитые банками с консервами, банками с вареньем, пакетами муки, вермишели, круп. С потолка свисали пряно и душисто пахнущие связки каких-то трав.
Глушитель «беретты» медленно двигался по кладовой слева направо.
Когда же глаза киллера и, соответственно, ствол пистолета опустились чуть ниже, парень понял, что оставшиеся у него минуты жизни провел не так, как следовало бы.
Ему бы догадаться по мебели комнаты для прислуги, что прислуга эта — либо карлица, либо лилипутка.
А поняв это, сразу бы направить «беретту» вниз.
Но, увы, нужное время было безвозвратно упущено.
Словно завороженный, он, как в фильме с ускоренной съемкой и замедленным воспроизведением, видел: вот толстомордая карлица двумя руками растянула ручки огромных ножниц, предназначенных для разделки птицы; вот она, отведя назад толстые локти, резко направила свои короткие ручонки вперед, вонзив острые концы ножниц ему одновременно в печень и селезенку...
Боль была неимоверной и бесконечной.
Он еще нашел в себе силы, чтобы, направив черный толстый глушитель в плоское как блин, потное, с выпученными от ужаса и напряжения глазами лицо карлицы, нажать на курок и выпустить в нее столько пуль, сколько времени сумела удержать под пальцем курок его правая рука.
Но карлица, уже умирая, каким-то сверхчеловеческим усилием сумела свести ручки ножниц вместе, разрезав его поджелудочную железу, желудок, и, продолжая давить на огромные пластмассовые ручки, достала острыми концами страшного оружия и его сердце.