Вот и в то воскресное утро, когда к нему зашла одна из старожилок дома, вдова бывшего секретаря горкома КПСС, проживавшая одна в двухкомнатной квартире на третьем этаже, Мария Федотовна и попросила у него совета как у юриста, он не отказал. Впустил старую даму в квартиру, уговорил присесть в глубокое кресло и рассказать все как на духу.
— Вы только не волнуйтесь. Расскажите все подробно, что вас волнует. И сразу станет легче.
— Ну, вы знаете, — жеманно потупилась вдова партийца, — что у нас с Шаповаловым Б.А. из пятнадцатой квартиры — роман. Это все в подъезде знают.
— А я нет, — простодушно удивился Аверьянов.
— Считайте это чистосердечным признанием, — пошутила вдова. — В конце концов, тут нет ничего порочащего нас в глазах соседей. Он вдовец, я вдова. У меня дети взрослые, у него вообще нет родных. Словом, возникли теплые отношения на почве быта. Знаете ли, рубашки он сам стирал в стиральной машине «Бош». А гладить не умел. Ну и я, знаете ли, хотя мой муж занимал высокое положение в свое время, ну, вы понимаете... Но я всегда сама готовила. И очень, знаете ли, прилично. Ну вот, как-то разговорились в очереди в гастрономе в соседней высотке, познакомились. Оказалось, что моя квартира буквально над его. Раз я зашла за спичками. Другой раз он за солью. Потом я попросила ввинтить лампочку, а он — погладить рубашку, — он шел на презентацию в музей личных коллекций... Да, кстати, вы знаете, что он был известным коллекционером? Что он еще собирал, не знаю, он был человек старой закалки, — сдержанный, даже скрытный. Очень, очень милый и обаятельный. Но картины точно собирал.
— И были ценные? — профессионально заинтересовался Аверянов.
— Только вы, ради Бога, не подумайте, что мой интерес к соседу имел какие-то меркантильные нюансы, — засмущалась вдова партийца. — Я вообще вам, как прокурору, признаюсь, — женщина не бедная. Но все по закону. Мой муж всегда зарабатывал хорошо, а жили мы скромно. И деньги откладывали на сберкнижку, мало ли что, — она кокетливо хихикнула, — в старости, знаете ли, на лекарства. Он вот старости так и не дождался, умер в 70 лет. — Вдова приложила к сухим глазам душистый носовой платок. — А я еще, как бы это сказать, в бальзаковском возрасте, — если честно, только вам, как прокурору, — мне 65.
— Никогда не дал бы больше 60, — честно глядя в глаза даме признался Аверьянов.
— Спасибо. Но я чувствую себя внутренне еще моложе. Словом, картины были хорошие. Я в этом понимаю толк. Мы с мужем один раз были даже в «Третьяковке». Он присутствовал при каком-то открытии и взял меня с собой. И потом, — у нас дома тоже есть картины. Пейзаж Москвы, по случаю очень недорого приобрели, еще когда муж был жив, в Измайлово на вернисаже... И еще натюрморт неизвестного художника — подарок мужу к выходу на пенсию.