Эту болезнь с 70% гарантией излечивали в клинике профессора Жана Рибле-Шредера под Парижем, в пяти километрах от Фонтенбло.
Полный курс лечения на основе ноу-хау профессора стоил в переводе с франков на доллары около 100 тысяч. Таких денег у Зверева не было. Как уже, увы, и не было достаточных связей, чтобы получить требуемую сумму у «спонсора». Инвестировать же финансы в отставного полковника ГРУ желающих не находилось. Последние годы службы Зверев, свободно владевший французским, был на нелегальной работе во Франции. Но секреты «фирмы», даже если бы полковник ради дочери захотел ими поделиться, никого уже не волновали.
Положение было безвыходным. Жена Зверева слегла с тяжелой гипертонией. Сам он был на грани нервного срыва, глядя, как постепенно угасает его обожаемая Машенька и как все более тускнеют голубые глаза его Любаши, «прослужившей» с ним все эти годы и в северокавказском центре радиоперехвата, и в среднеазиатских республиках, и в штабе в Москве, и в парижском особнячке, где полковник служил официально торговым представителем холдинга «Евро».
В те времена, когда Феликс и Любочка еще «служили» в Париже, в обширном «досье» полковника оказался и его бывший соотечественник Иса Назимов. Иса интересовался крупными партиями оружия из России. Как легальными, через «Росвооружение», так и нелегальными, сбрасывавшимися на мировой черный рынок коррумпированными генералами с помощью уже откровенно криминальных структур. Зверев информировал Москву о двух ипостасях предпринимателя Исы Назимова, но почему-то рекомендации для более тщательной его разработки так и не получил.
То ли штабные тугодумы не обратили внимания на масштабы деятельности долларового миллиардера Назимова и тот вред, который он мог принести и уже приносил России своими нелегальными сделками, то ли... О масштабах коррупции в родном правительстве и генштабе Зверев старался не задумываться. Ему было достаточно, что его совесть была чиста.
— Ну и что это мне дало? — спросил себя полковник, получая очередную свою военную пенсию и прикидывая, как ее распределить на продукты и самые необходимые хозяйственные траты. На лекарства для себя и жены денег катастрофически не хватало. Самой же главной бедой было то, что о лекарствах для дочери вообще вопрос не стоял. Там порядок цифр был вообще недостижимым.
«Ну мужик я или не мужик, если своих девочек спасти не могу?» — подумал Феликс Анатольевич, привычно называя «девочкой» и свою 55-летнюю жену. На свое заявление на имя министра он получил ответ через месяц. Там были дежурные слова сочувствия и сообщение о выделении ему безвозвратной ссуды в три тысячи рублей.