Донки же непроизвольно попятились — и отступали до тех пор, пока не спрессовались в плотную, тяжело дышащую массу. Прятали руки за спину. Одно дело — стучать языком, и совсем другое — ставить свою подпись, да еще и с приложением печати.
Но распахнулись внутренние двери — и лакеи понесли на высоко поднятых руках громадные блюда с целиком зажаренными свиньями, баранами, козами, телятами. Аромат распространился просто-таки неописуемый. И дрогнули сердца.
И распахнулись двери наружные — и сделалось видно, что толпятся за ними истосковавшиеся по мужской ласке девушки, которых столь бесцеремонно выдворили из теплой трапезной на прохладный ветерок, гулявший по двору. Чего доброго, еще простудятся, бедняжки…
Нет, даже у донка сердце — не камень. И вот один — тот, чья девушка стояла первой в дверях, — не взял, а просто выхватил деревянное писло, с которого черные капли падали на роскошный костюм, — и учинил лихой росчерк. Из медальона, что висел на шее на золотой цепочке, тут же извлек плоскую печать — и приложил к кляксе красного воска, только что возникшей на свитке благодаря расторопности канцеляриста.
И вот уже девушка бежала к нему, и они вместе — к столу, под одобрительным взглядом Правительницы.
Работа пошла к концу. Но — до него так и не добралась.
Застопорил дело Великий донк Плонтский. Перед ним, протягивая палочку с тушью, стоял верховный правитель бумаг. А рядом с ним и чуть позади плотной группой расположились еще восемь донков не столь, может быть, могучих, но не менее упрямых. Донк Плонтский не поднимал руки. И смотрел не на правителя государственных документов, а куда-то вверх — может быть, на горельефное изображение Великой Рыбы, что красовалось на стене над стульями Властелина и Правительницы. Может быть, донк просил Рыбу обрушиться всей тяжестью на негодную бабу и раздавить ее в лепешку — кто знает?
— Что вы мне тут поднесли, правитель бумаг? — наконец заговорил Великий донк — таким тоном, словно ему на блюде предложен был тухлый кусок конины или собачатины вместо ароматного ломтя кабаньего окорока. Кроме отвращения, в голосе Плонта прозвучала и совершенно ясная угроза.
— Государственный документ на подпись, Смарагд Власти, — ответил чиновник спокойно. — Изволите прочесть, если вам угодно, и подписать.
Великий донк словно бы и не услышал этих слов.
— Правительница! — Сейчас он соизволил перевести глаза на сидевшую во главе стола и как бы даже не интересовавшуюся происходящим вокруг нее Ястру. — Если тебе изменяет память, возьму на себя труд напомнить: я уже сказал, что прежде всего мы — я и все эти донки — желаем своими глазами убедиться в подлинном существовании того Уложения, о котором вы изволили столь захватывающе рассказать. И лишь после этого и в зависимости от результатов мы решим, уместно ли нам ставить свои подписи под этим вот (он небрежно повел пальцами в сторону правителя бумаг с его свитком) весьма сомнительным, на мой взгляд, текстом.