Когда он спросил об этом, Мария Франческа пожала плечами.
— Наверху — комнаты для гостей, — ответила она. — Временами там ночует Генрих, иногда — кто-то из его приятелей.
Такой ответ не удовлетворил Мартена. Спальня Генриха и две прилегавшие к ней комнаты выглядели совершенно иначе и находились в противоположном конце дома. Разве Мария об этом не знала?
— Да меня это не интересует! — отмахнулась она с легким раздражением. — Я тут не хозяйка. Размещением гостей занимается Анна. Может эти комнаты сейчас вообще не используют.
Мартен усмехнулся.
— Раньше пользовались, — заметил он. — Похоже на то, что наш святоша Генрих держал тут небольшой гаремчик.
— Ох, не думаю, — недовольно буркнула она, надув губки, после чего перевела разговор на другое, словно эта тема её раздражала.
Мартен не настаивал, хотя в тот же день невольно сделал ещё кое-какие мелкие открытия, утвердившие его во мнении, что Генрих не был ни столь набожен, ни столь занят умножением капиталов, как можно было полагать, зная его прежде. Напротив: тут он явно наслаждался роскошью стола и ложа, как и прочих мимолетных радостей, на что указывали прекрасно снабженные погреба, горы бутылок от вина и ликеров, груды пользованных и запасы новых карт, а также почти выветрившийся, но ещё ощутимый аромат благовоний, розовой воды и пудры, сохранявшийся в альковах наверху.
Когда он опять в шутку помянул об этом, Мария Франческа рассердилась.
Он хотел бы запереть её в монастыре и лишить всяких развлечений? Что ей было, надевать рясу и отбивать поклоны перед распятием, когда Генриха навещали его друзья и знакомые? Не одна же она тут жила! Анна — бывшая придворная дама королевы Боны — тоже принимала участие в приемах и невинных забавах, которые тут случались. Анна тоже играла в монте, в пике и в дурака; ездила вместе с ней в Гданьск, сопровождала её всюду и всегда, опекала словно старшая сестра или приемная мать. Присутствие Анны, её симпатии и опыт, а тем более родство с Генрихом Шульцем составляли достаточную гарантию доброй репутации дома на Холендрах.
— Да я вовсе в этом не сомневаюсь! — воскликнул Мартен. — Нужно признать, что Генрих оказался намного бескорыстнее, чем я предполагал. Я ему на самом деле благодарен за все, что он для нас сделал, и ты должна благодарить и от себя тоже.
Мария Франческа покосилась на него с непроницаемой усмешкой.
— Полагаю, — протянула она словно про себя, — что он получил достаточные доказательства моей благодарности.
Во второй половине ноября и начале декабря у плотников, канатчиков, смоляров и кузнецов Брабанции и Ластадии было по горло работы на ремонте королевских и каперских кораблей, вернувшихся из Швеции. Ротмистр Владислав Бекеш, хоть и не моряк, но человек разумный и энергичный, сам следил за этими работами, опираясь на помощь и советы пуцкого старосты, пана Яна Вейера. Он требовал поспешать, так что стук топоров, ухание молотов, хруст пил и скрежет железа от рассвета до темноты разносились над Мотлавой, а шестого декабря, в самый день святого Николая, два транспортных судна и три корабля спустились по Висле и готовые выйти в море стали на якорях в глубокой гавани Старой Лятарни.