За окном заметно стемнело, и кто-то из охраны включил свет во дворе. И почти одновременно с этим раздвинулись ворота, и в них въехала отцовская машина. Катя вздрогнула, отступила от окна, но тотчас вернулась на прежнее место. Спрятавшись за шторой, она наблюдала, как черный джип подъехал почти вплотную к крыльцу. Из него вышел водитель отца, дядя Слава. Он распахнул дверцы. Вначале из них показался отец. Он был раздет, без пальто и без шляпы, но не поспешил в дом, как это бывало прежде, а протянул руку, чтобы помочь выбраться наружу женщине с ребенком на руках. На ней было отцово пальто, полы которого волочились по земле, а ребенок выглядел очень неуклюжим в своем жалком выцветшем комбинезоне. Ванечкин бультерьер был одет, несомненно, лучше, чем вновь обретенный Катин братишка.
Отец протянул руки, чтобы взять Сашу, но женщина повела плечом, отстраняя его с дороги, и направилась к крыльцу. Она была высокой и стройной, эта Дикая Лиза. Но Кате очень хотелось увидеть ее лицо. Если бы лицо оказалось безобразным, она бы так не волновалась! Но эта женщина слишком прямо держала спину, и гордо несла голову, несмотря на то, что прижимала к себе ребенка. Уродливые женщины так не ходят.
Лиза подошла к крыльцу, и тут почувствовала чей-то взгляд. Она подняла глаза и увидела в окне второго этажа девочку. Она была круглолицей, хорошенькой, и очень похожей на человека, который называл себя отцом ее Димы, и уверял, что малыша зовут Сашей. Их взгляды встретились. Девочка закусила губу, смерила ее гневным взглядом и, перебросив резким движением косу с груди за спину, отошла от окна.
Катя была разочарована, более того, она была крайне огорчена. Дикая Лиза не походила ни на грубого солдафона, ни на слюнявую дурочку, ту самую, что просила милостыню возле собора. Она была красивой эта Лиза, даже очень красивой, и хотя Кате это сильно не понравилось, в глубине души она признавала, что Лизина привлекательная внешность гораздо лучше безумного взгляда и бегущей по подбородку струйки слюны.
Морозов открыл дверь, пропуская Лизу с Сашей в дом. Катя стояла, заложив руки за спину, на верхней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж. Взгляд ее был не просто угрюмым. Дочь с откровенной ненавистью смотрела на Лизу, которая застыла у порога, прижимая к себе Сашу. В машине мальчика разморило, и он заснул, хотя весь вечер капризничал. У него резались коренные зубки, и он плохо ел весь день.
— Здравствуй, Катя! Спускайся к нам, — сказал, улыбаясь, Морозов, словно не заметив ее негодующего взгляда. — Посмотри, как подрос Саша. Он уже бегает. И с Лизой познакомься. Надеюсь, вы подружитесь.