— Прости меня, Антоша, мы тут все еще по старинке живем…
— Да чего уж там, — смутился Антон и взял девочку на руки. — Смотрите, какая у меня дочь растет, Зинаида Львовна, умница и красавица! Настенька — свободная гражданка свободной страны, да и я сейчас — свободный человек, и жена моя… Жаль, конечно, фамилии нам с Дмитрием Владимировичем пришлось сменить, но мы как были русскими, так ими и останемся. И дети наши по-русски говорят, и всегда говорить будут…
Митя и Владимир Илларионович наблюдали со стороны за встречей дорогих им людей. Старый князь вытер слезы, обильно смочившие седые усы, высморкался в большой носовой платок и вновь обнял сына:
— А все-таки верно я понял причину, по которой Машенька в ту Сибирь за тобой как на крыльях полетела! И, знаешь ли, весьма приятно, когда подобные догадки сбываются!
— Я очень счастлив с Машей, отец, — тихо сказал Митя. — К сожалению, слишком поздно я понял, что не мыслю своей жизни без нее, иначе не причинил бы ни вам, ни ей столько горя… И не было бы этих тяжелых лет, ваших мучений, слез… Сможете ли вы с матушкой простить меня когда-нибудь за причиненные вам страдания? Поверь, все эти годы я жил и работал, не покладая рук, с одной мыслью, чтобы наша встреча наконец состоялась и я мог попросить у вас прощения!
— Митя, — старый князь улыбнулся, — мы с матушкой все простим, кроме одного — что ты так долго скрывал от нас такого замечательного внука! — Он посмотрел на мальчика, которого продолжала обнимать княгиня. — И в Маше я не ошибся. Только эта славная девочка, наша Машенька, и должна была стать твоей супругой и матерью этого сорванца, — и он, хитро прищурившись, посмотрел на сына, — надеюсь, не последнего?
— Надейтесь, ваша светлость, — улыбнулся в ответ Митя, — я тоже на это очень надеюсь! — И обнял отца. — И очень хочу, чтобы мы никогда больше не расставались.