Костер в очаге погас. Лишь перегоревшие угольки слабо освещали безоконное жилище. Было холодно. Во рту — гадко. На душе — мерзко. Недавняя безумная страсть угасла вместе с огнем. Бурцев торопливо глянул по сторонам.
Справа — брошенная на пол в беспорядке одежда. Мужская, женская… Из-под платья кульмской красавицы и его скомканной льняной рубашки топорщится дареный меч в ножнах. Рядом — у самого ложа — перевернутый в порыве страстного раздевания табурет.
Слева, возле стенки, тихонько посапывает Ядвига. Бесстыжая, голая, счастливая. Укуталась в одеяла из шкур по самый нос. Голова с растрепанными рыжими волосами покоится на плече Бурцева. Ладонь — на его груди.
Бурцев осторожно высвободил руку. Ядвига проснулась. Дернулась встревоженно, испуганно захлопала ресницами, но, проморгавшись, приветливо улыбнулась. Хотела что-то сказать…
— Тихо! — шепнул он одними губами.
Показал взглядом на дверь. Девушка снова напряглась. Бурцев вытянул из тряпок меч. Мало ли что… Незваные гости — они такие.
Ядвига лежала тихо. Бурцев тоже замер, стараясь не тревожить понапрасну хрусткую соломенную подстилку. Если потребуется, он выскочит из-под мохнатых одеял в считанные мгновения. Сам без одежды, с мечом наголо… Такое зрелище любого вражину вгонит в ступор. Руби — не хочу.
Но, честно говоря, не хотелось. Может, если затаиться, то пронесет? Перетопчутся спешившиеся всадники у порога да помчат себе дальше…
Их было двое, и вошли они не сразу. Действительно, некоторое время топтались на приличном расстоянии от двери, препирались. Сначала совсем тихо, потом — громче. Бурцев вслушивался в приглушенные голоса. Вслушивался и холодел, покрываясь противным липким потом. Знакомый мужской голос. Уверенный, твердый, настойчивый. Ненавистный! И знакомый голос женский. Взволнованный, сомневающийся, срывающийся. Родной! Бурцев прикусил губу. Нет, он не просто влип. Он — ВЛИП!
— Это и есть то самое место, о котором я рассказывал, — произнес Фридрих фон Берберг. — Сюда не ходит никто, поверьте. Здесь мы надежно укрыты от чужих глаз.
— А почему сюда не ходят люди из Хелмно, Фридрих? Мне кажется, тут очень мрачно.
Аделаида дрожала — это чувствовалось даже по голосу. Но дрожала она не только от страха. Княжна возбуждена сейчас до крайней степени.
— Не ходят — и ладно. Разве для нас это так важно, несравненная? Главное, мы уже на месте. И оба прекрасно понимаем, чего хотим.
— Я не знаю, мой милый Фридрих… Не знаю… Мне кажется, все это неправильно… Не очень правильно…
Мой милый Фридрих! Бурцев поперхнулся. Там, за стеной, не услышали. Зато он слышал все! Ублюдок фон Берберг притащил его жену на свидание! И выбрал для этого самое подходящее местечко. Судя по всему, вестфальцу уже известно, что мельница проклята, но плевал он на проклятья, когда башню сносит от безумной страсти. А вот Аделаиде о дурной славе старой мукомольни рассказать было некому.