Злоба, самонадеянность и низость, служившие опорою его духа, только усилились от поражения. Но они не просто затопили Длинного Лука, затемняя и без того недалекий разум нет, они слились с тем единственным, но твердым стержнем, что имелся у него внутри, — с непробиваемым упрямством. Отныне и навсегда душа его воплотилась в страшном сплаве самых низменных чувств и побуждений, доселе бытовавших в нем разрозненно. Как будто валялись без дела палка, наконечник и жильная обмотка, а потом черешковое острие всадили в палку да обмотали для крепости — и получилось копье.
Истер приятно было бы думать, что в этом деле поучаствовали ее руки. Но даже если нет — какая разница, если в любом случае именно они держат копье?
Особых секретов от Длинного Лука она не заводила — знала, что он никогда не сумеет воспользоваться чем-то против нее. Но, конечно, были вещи, которых вожаку Вольницы просто не стоило знать. В частности, ее радость. Пока жива старуха, лучше вообще пореже открывать рот.
Лепрекон появился неожиданно, так что Длинный Лук даже вздрогнул, но пожатие руки Истер успокоило его. Все идет как надо? Отлично, посмотрим, что будет дальше.
А дальше началось мало кем из живых виденное зрелище.
Лепрекон оказался довольно неприятным низеньким созданием, ростом не более трех футов, в засаленном кожаном фартуке, надетом поверх безрукавки с несоразмерно большими пуговицами. От веку не мытые и не чесанные волосы висели космами, выбиваясь из-под широкополой шляпы странного покроя, с тремя небрежно загнутыми углами. Зато высокие башмаки с огромными, еще больше пуговиц, серебряными пряжками были новыми и крепкими, резко отличаясь от остального одеяния, хотя и запыленными до последней степени. Последнее обстоятельство, по всей видимости, сильно беспокоило лепрекона, потому что он постоянно опускал глаза и сокрушенно качал головой, бормоча что-то под нос. Недоумевая, Длинный Лук покосился на Истер — та едва сдерживала улыбку.
Мордочка существа в другой ситуации могла показаться симпатичной, избороздившая ее сеть морщин была похожа на ту, что украшает бесхитростных людей, привыкших проводить большую часть жизни в веселье. Выделявшийся на бледной коже красный нос тоже наводил на мысль, что обладатель его, хоть и не является человеком, все же не чурается некоторых простых человеческих радостей и не прочь бывает залить проблемы кружечкой-другой доброго эля. Однако сейчас не могло быть и тени сомнения — этой тварью двигала безрассудная алчность, которая и уродовала ее внешность до безобразия.