Войско выступило через несколько дней, и вечером накануне отправления все товарищи Александра и командиры крупных частей фаланги и конницы гетайров получили от царя дары — серебряную конскую сбрую на персидский манер и пурпурные плащи. Никто не посмел отказаться, даже Клит Черный, но ни он, ни Филот не воспользовались подарками. Статиру с ее придворными дамами царь отправил в Экбатаны; оттуда она поехала в Персеполь навестить могилу своего отца. Александр с сожалением расстался с ней.
— Ты будешь думать обо мне? — спросила его царевна, пока служанки готовили ее к отъезду.
— Все время, даже в гуще битвы, даже когда окажусь так далеко, что наши созвездия будут видны над самым горизонтом. И ты тоже думай обо мне, моя нежнейшая жена.
— Ты возьмешь с собой Багоаса? — спросила Статира с едва заметной ноткой неприязни в голосе.
— Да, — ответил Александр. — Он развлекает меня и успокаивает, когда я отягощен думами и заботами. Он очаровательно поет и танцует.
— И к тому же он очень красив, — добавила Статира. — Такой стройный, что позавидует самая изящная девушка, и кожа у него мягкая и гладкая, как лепестки роз. А вообще-то ты можешь считать его моим подарком тебе, поскольку это я когда-то подарила его моему отцу.
Александр надолго сжал ее в объятиях, а потом помог сесть в повозку.
— Если почувствуешь, что забеременела, немедленно сообщи мне с самым быстрым гонцом в городе, где бы я ни находился. Я написал моему казначею Гарпалу, чтобы он находился в твоем распоряжении и предоставлял тебе все, что потребуется.
— Мне нужен ты, — ответила девушка, — но нельзя иметь все. Будь осторожен. Я не переживу твоей гибели.
Она снова поцеловала его в губы, а тем временем солнце уже поднялось над вершинами самых высоких гирканских гор.
Тут послышались гром тысяч копыт, крики погонщиков мулов и громкий скрип колес. Александр обернулся и увидел нескончаемый кортеж из повозок, очень напоминавший тот, на котором собиралась отбыть Статира. А в хвосте его шли последние отряды войска в сопровождении вооруженных персов.
— Но… кто это? — изумленно спросил царь у персидского командира, старшего над эскортом.
— Это твои наложницы, мой обожаемый муж, — ответила Статира, прежде чем тот успел открыть рот. — Триста шестьдесят пять, по числу дней в году, каждая с собственной свитой, естественно.
— Мои наложницы? Но я отправляюсь на войну, и…
— Ты не можешь оставить их. Каждая из них — дочь какого-нибудь союзного нам царя или могущественного вождя степных племен. Не хочешь же ты сделать их своими врагами и толкнуть на союз с Бессом?