На своем веку Коул повидал достаточно моделей, чтобы знать: все они фанатично одержимы уходом за каждой молекулой своей кожи и волос, что тела, которые выглядят столь неотразимо в модных костюмах и на разворотах журналов, в постели оказываются скелетами, обтянутыми кожей.
Пенворт был глупцом и от удачи отказался сам.
Зато он, Коул Гаррисон, неглуп и не собирается упускать свой шанс.
Решив, что Диане с избытком хватило времени, чтобы обдумать нарисованную им перспективу, Коул тихо произнес.
— Я не собирался уязвить или смутить вас — я только пытался открыть вам глаза на истинное положение вещей.
Она громко сглотнула и уставилась на свои руки: в одной крепко зажат бокал с шампанским, а другая вцепилась в перила так крепко, что костяшки пальцев побелели. Догадавшись, что это не укрылось от Коула, Диана немного расслабилась. «Ей не нравится, когда кто-нибудь замечает проявления ее чувств, — подумал Коул. — Вот еще одна общая черта». Он порадовался своему открытию, поскольку хотел от Дианы исключительно партнерства, деловой договоренности, в которой нет места эмоциям, пока она существует или когда будет расторгнута.
С другой стороны, он вовсе не рассчитывал, что Диана по-прежнему будет молчать, и старался вызвать ее на разговор.
— Диана, если уж вы хотите в чем-нибудь обвинить меня, то обвиняйте в прямоте, а не в стремлении вас обидеть.
Она глубоко вздохнула, словно успокаиваясь, но у нее в голосе прозвучали слезы.
— Зачем мне обвинять вас, если вы ничуть не погрешили против истины?
— Я не просто нарисовал неутешительную картину, — мягко возразил Коул. — Я предложил вам идеальное решение.
— Да, правда, и я признательна вам, честное слово… Диана осеклась, и Коул понял: несмотря на то что она продолжает считать его предложение нелепым и невозможным, она опасается ранить его чувства. Он же предпочитал перманентно сохранять объективность.
— Дело в том, — начала она тем же мягким тоном, — что я не вижу логики в замене любимого, но не любящего жениха мужем, к которому я не испытываю любви, как и он ко мне.
— Потому я и назвал решение идеальным! — подхватил Коул, в знак подтверждения взяв ее за руку. — Наш брак не будут осложнять досадные эмоции.
Диана отставила бокал и обхватила себя обеими руками, словно от слов Коула дохнуло холодом. При этом она осторожно отстранила его руку.
— Вы и в самом деле так жестоки и бесчувственны, как хотите казаться?
Глядя в ее прекрасное лицо, чувствуя, как вздымается от волнения ее грудь, Коул испытывал какие угодно чувства, только не равнодушие. В первый раз с тех пор, как он принялся обдумывать свой дерзкий план, ему пришло в голову, что влечение к Диане может стать непредвиденным осложнением. Он преодолел это препятствие, поклявшись избегать какой бы то ни было близости с ней.