— Насчет… насчет твоего обещания — пробормотала она нерешительно. — Помнишь?
Помнит ли он свое обещание?
— Помню, малышка, — спокойно кивнул Клейтон и, шагнув к ней, нежно обнял, пытаясь не обращать внимания на то, что почти обнаженные груди прижимаются к тонкой ткани его сорочки. Он хотел поцеловать Уитни, но боялся — слишком сильно она дрожала. Поэтому он просто держал ее в объятиях, медленно гладя длинные блестящие волосы.
— Когда я была маленькой, — почти всхлипнула она, — часто, лежа по ночам, воображала, что в шкафах скрываются… всякие… создания…
Она внезапно замолчала, и Клейтон ободряюще улыбнулся.
— В моих шкафах лежали игрушечные солдатики. А в твоих? — тихо спросил он.
— Чудовища! — прошептала Уитни. — Огромные, уродливые, с острыми когтями и ужасными глазами навыкате. — И прерывисто вздохнув, добавила:
— В этой комнате тоже полно чудовищ… отвратительных воспоминаний… прячущихся в темных углах… и под… под кроватью…
Раскаяние стальными тисками сжало сердце Клейтона.
— Знаю, любимая, знаю. Но тебе нечего бояться. Сегодня я ничего не попрошу у тебя. И сдержу слово.
Уитни чуть откинулась назад, чтобы получше рассмотреть его лицо. В этот момент она казалась такой прелестной и беззащитной, что Клейтон в тысячный раз казнил себя за то, что совсем недавно, потеряв рассудок, так жестоко ранил ее. Уитни попыталась сказать что-то и не смогла. Вместо этого она просто прижалась щекой к его груди и обхватила руками за талию.
Прошло несколько минут, прежде чем она справилась со страхом и пробормотала:
— По ночам я лежала без сна, боясь тех, что сидели в шкафу. И когда больше не могла вынести неизвестности, бросалась через всю комнату, распахивала дверцы и заглядывала внутрь.
Клейтон улыбнулся про себя. Как это похоже на нее — ненавидеть любое промедление, собственную трусость и смело бросаться навстречу опасности, презрев мрак и мифических чудовищ.
Она снова заговорила так тихо, что Клейтону пришлось напрячь слух.
— Шкафы всегда оказывались пустыми. Никаких чудовищ… ничего страшного… — И упрямо наклонив голову, призналась:
— Клейтон, я не желаю проводить нашу брачную ночь одна в твоей постели, боясь того, что таится в тени.
Рука Клейтона замерла было в воздухе, но он тут же заставил себя продолжать мерно, успокаивающе гладить Уитни по голове, давая ей время передумать.
— Ты уверена? — негромко спросил он наконец.
Уитни молча кивнула.
Клейтон, нагнувшись, подхватил ее на руки и понес к большой кровати, где сам же и внушил ей когда-то, каким унизительно мерзким может стать акт физической любви, обещая себе, что на этот раз каждый его жест, каждое движение будут такими деликатными, что вытеснят из ее памяти ужасные воспоминания.