Впрочем, даже сам Юзеф Выбицкий, пламенный сторонник и апологет Тизенгауза, вынужден был позднее со скорбью признать, что подскарбий "...не шел к зарождению и развитию культуры постепенно, а хотел в литовских пущах сразу цветущую Голландию зреть, каковая веками исподволь к своей зрелости подымалась". Тогда как "...наша земля не была еще предуготована принять брошенные в нее семена стольких экономическо-политических благ. С одной стороны, зависть, с другой темнота, неприятельница любой, самой полезной новости, ополчились на дело подскарбия, а когда он, стремясь проложить прямые дороги и расчистить изгнившую глухую пущу, затронул родовые гнезда магнатов, то сразу поднялся вопль: "Тизенгауз тиран, Тизенгауз деспот!"
В свете позднейших исторических исследований в сопоставлении с трудно опровержимым языком цифр приязненная критика деятельности подскарбия звучит весьма и весьма мягко.
Историки, признавая несомненные таланты Тизенгауза и не оспаривая его патриотических побуждений, обвиняют его почти во всех преступлениях, в которых только можно упрекнуть плохого министра. Очарованный картиной своей цветущей Голландии, "литовский царек", как его повсеместно называли, не считался ни с кем .и ни с чем. Во главе своей личной гвардии, состоявшей из полудиких боснийцев, он врывался в имения королевских должников и силой присоединял их к экономии. Нарушал право личной собственности и ограничивал гражданские свободы. Оказывал давление на суды, вынуждая судей под угрозой военного вмешательства выносить несправедливые приговоры в свою пользу. Ворочал огромными государственными средствами, распоряжаясь ими без всякого контроля и счета.
Через несколько -лет такой деятельности Антоний Тизенгауз стал самым ненавистным человеком в Литве. Жители экономии, которых он принуждал к рабскому труду и у которых отбирал детей, называли его "дьяволом".
Консервативные магнаты издевались над его промышленной революцией и считали его опасным безумцем. Патриотов он отталкивал тем, что был послушным оружием короля и выполнял для него самую грязную политическую работу.
Подскарбий не обращал внимания на эту всеобщую ненависть, чувствуя за собой мощную поддержку двора.
Для Станислава-Августа он был незаменимым человеком.
Он всегда ухитрялся найти новый источник доходов для удовлетворения капризов довольно-таки расточительного монарха. Сколотил в Литве сильную группировку, единственной программой которой была поддержка королевской политики. В любом важном деле готов был служить королю советом и помощькУ Все его промышленное строительство, все, что он сделал действительно хорошего, официально приписывалось Станиславу-Августу, принося ему и в стране и за границей славу короля-реформатора.