Последние остатки сопротивления растаяли как дым. Мередит любила Мэтта… всегда любила. И страстно желала его, так же страстно, как хотела, чтобы он отвечал ей взаимностью.
— Это не правда.
Хриплым от возбуждения и нежности голосом Мэтт пробормотал, открывая ей объятия:
— Пойдем со мной, дорогая. Пойдем в постель. Обещаю, что после этого ты никогда больше не будешь сомневаться ни во мне, ни в себе.
Мередит, чуть поколебавшись, шагнула навстречу. Они оказались в спальне, и Мэтт сделал все, чтобы сдержать обещание: заставил Мередит выпить шампанского, чтобы немного успокоиться, заверил, что каждый поцелуй или ласка, которыми она наслаждается, и для него столь же волнующи, превратил свое тело в инструмент для обучения любви женщины, даже голос которой возбуждал его. И не делал усилий, чтобы скрыть или сдержать реакцию на каждое ее прикосновение. Мэтт превратил следующие два часа своей жизни в почти невыносимую пытку, страстные терзания, мучительную агонию, ибо его жена, преодолевшая многолетнюю застенчивость, делала все возможное, чтобы довести его до высшей точки любовного экстаза.
— Но я не совсем уверена, что тебе это нравится, — пробормотала она, припав губами к его набухшей плоти.
— Пожалуйста, не делай этого, — взмолился Мэтт.
— Но тебе это не правится?
— Ты же сама все видишь.
— Тогда почему просишь меня остановиться?
— Попробуй продолжать и через минуту увидишь, что случится.
— А это тебе нравится?
Ее язык коснулся сосков, и Мэтт затаил дыхание, чтобы не застонать.
— Да, — наконец выдавил он и вцепился в спинку кровати, сжав зубы, когда она оседлала его и резкими толчками начала двигаться, полный решимости позволить ей все-все на свете.
— Так мне и надо за то, что влюбился в президента фирмы, вместо того чтобы завести роман с глупенькой старлеточкой, — пошутил он, охваченный исступленным желанием, сам не понимая, что говорит. — Следовало бы знать, что президент захочет быть наверху…
Прошло несколько мгновений, прежде чем Мэтт понял, что Мередит неподвижно застыла.
— Если ты остановишься сейчас, дорогая, и не позволишь мне кончить, я наверняка умру.
— Что? — прошептала она.
— Не останавливайся, иначе, несмотря на все обещания, я не выдержу и сам окажусь наверху, — выдавил он, поднимая бедра и вонзаясь в тугое влажное тело.
— Ты любишь меня?
Мэтт закрыл глаза, судорожно сглотнул и, еле ворочая языком, умудрился спросить:
— А ты как думаешь? Ради чего, по-твоему, я здесь?
Он открыл глаза и даже в полутемной комнате увидел повисшие на ресницах Мередит слезы.
— Не смотри на меня так, — умоляюще попросил он, отпуская спинку кровати и прижимая Мередит к груди.