– А он не назвал вам имени, мисс Коннорс? Что–нибудь вроде Уолли или Уолт, или Уолтер?
– Нет, он вообще ни слова не проронил, только спросил… какая цена.
– Послушайте,– она с опаской взглянула на медленно вращавшуюся катушку магнитофона на дальнем конце стола. – Вы не обманете старушку Лизз, а я бы не хотела чтобы ящик записывал мой голос. – Она взглянула через плечо, на внимательно следящего за ней капитана Палатазина. – Вы обещаете мне, что не станете потом мне предъявлять обвинений, ведь вы не за этим меня сюда притащили, верно?
– Нет, никто не собирается устраивать ловушку,– тихо сказал Палатазин. – Нас не интересует, чем вы добываете себе средства к существованию. Нас больше интересует тот человек, который посадил вас в машину вечером в среду. Одна из проблем, которая мешает нам его выловить – это то, что вы, дамы, не очень охотно с нами сотрудничаете.
– Ну, а кто тут виноват, а? Брат–закон тяжко нашу сестру карает. А нам тоже надо подзаработать, верно? – Она снова томно посмотрела на Палатазина, потом на Риса. – Бывает способ и похуже, чем наш, верно?
– Подозреваю,– согласился Рис. – Но вы уверены, что правильно назвали эти цифры? Два и семь?
– Ага, все точно. Последняя цифра может быть тройкой… или пятеркой. Не знаю.
Рис кивнул и посмотрел протокол, который заполнял по мере того, как беседовал с этой девушкой.
– А буквы? По–вашему, первая была “Т”? А вторая?
Она пожала плечами:
– У меня времени ведь не было стоять там и читать этот номер. Я свою задницу спасала. – Она выпустила еще одно колечко дыма в сторону магнитофона. – По–моему, еще хорошо, что я что–то вообще помню.
– Дэйв,– сказал Палатазин Вейкроссу. – Возьми–ка протокол и начни искать по номерным данным, сразу. Попроси Мак–Калафа и Прайса, пусть помогут тебе, как только освободятся. – Да, сэр. – Вейкросс взял протокол у Риса и покинул комнату.
– Можно идти? – спросила девушка. – Я вам рассказала все, что помню.
– Одну минутку,– ответил Палатазин, подавшись вперед. – Вы сказали… если я помню точно ваши собственные слова, что с этим человеком вам было “знобко”. Что это значит?
– Мне обычно все равно, что за люди со мной,– сказала она. – Но от этого типа у меня по коже мурашки пошли. Сначала он был о'кей, только немного тихий. Я решила, что мотель Касалома и пятьдесят долларов – это неплохо. Но глаза у него были какие–то в самом деле ненормальные, и он все время наклонял голову, словно у него нервы не в порядке. Потом я, правда, решила, что он как будто к чему–то прислушивается. Понимаете?
– Прислушивается? Было включено радио?