– Да, сэр. Боюсь, что это так.
Мак–Брайд громко вздохнул и сложил перед собой руки:
– Капитан, я не хочу, чтобы это превратилось в новый случай, как с Душителем с Холмов. Мне нужен преступник – или группа преступников – и поймать их нужно быстро, чтобы нам не набили задницу общественность и пресса. Не говоря уже о том факте, что пока этот негодяй остается не опознанным, мы рано или поздно можем наткнуться на новый труп девицы с бульвара. Этот парень должен сидеть в ящике, ясно? И он должен сидеть там очень скоро! – Он взял папку с рапортом и подтолкнул через стол Палатазину. – Если вы не можете его найти, капитан, я поставлю во главе дела того, кто может. Согласны? Теперь оба – за работу!
Пока они ждали лифта в холле за пределами конференц–зала, Гарнетт сказал:
– Ну, Энди, было не так плохо, как я опасался.
– Разве? Значит, меня надули. – Трубка Палатазина была холодна, как гранит, и он сунул ее в карман.
Гарнетт несколько секунд смотрел на него молча:
– Ты устал, Энди. Выложился. Дома все нормально?
– Дома? Да. Почему ты спрашиваешь?
– Если у тебя проблемы, скажи мне. Я не возражаю.
– Нет, проблем у меня нет. Не считая Таракана.
– Ага. – Гарнетт помолчал, наблюдая за перепрыгиванием светящихся цифр над дверью лифта. – Ты знаешь, нечто подобное способно вывести из равновесия самых крепких работников. Чертовски ответственно. У тебя такой вид, Энди, словно ты не спал два дня. Ты… черт, ты ведь сегодня даже не побрился, верно?
Палатазин провел рукой по подбородку и почувствовал, что он покрыт колючей щетиной. Да, кажется, он в самом деле не побрился.
– Кажется, люди тоже начинают замечать изменения в тебе. – Приехал лифт, и они вошли. Лифт начал опускаться. – Это плохо. Это ослабляет твое положение лидера.
Палатазин мрачно усмехнулся:
– Кажется, я знаю, кто тебе настучал. Брашер, да? Ленивая тупица. Или Цейтговель?
Гарнетт покачал головой:
– Разговоры пошли. Ты был сам не свой в последние дни.
– И они начали указывать пальцем? Так? Ну, хорошо. Потребовалось меньше времени, чем я предполагал.
– Энди, пойми меня правильно. Я говорю с тобой, как старый друг, так? О чем ты думал, когда вызвал Киркланда из голливудского отделения и потребовал засады на кладбище?
– О,– тихо сказал Палатазин. – Теперь я понимаю.
Дверь лифта открылась, выпустив их в широкий коридор, покрытый зеленым линолеумом. Они прошли к служебной комнате отдела убийств. К дверям с панелями из матового стекла.
– И? – сказал Гарнетт. – Так что же ты мне скажешь?
Палатазин повернулся к нему лицом. Глаза его были темными впадинами на бледном лице: