Палатазин сидел в своем кабинете или “берлоге”, как он называл его, наслаждаясь тем, как “Стильерс” разделывали под орех “49–точников”, когда вдруг зазвонил телефон. Трубку сняла Джо.
– А ну, покажи им! – сказал телевизору Палатазин, когда Терри Брэдшо обошел не одного, а целых двух линейных игроков, и как курок сработал правой рукой, делая передачу. – Не давай тому парню снова получить очко! Эх, ради всего!… – Он хлопнул себя по бедру, когда пас завершился всего в тридцати четырех ярдах.
– …да, я его позову,– донесся из кухни голос Джо. – Энди!
– Сейчас. – Он с трудом выбрался из уютного кресла и взял трубку из рук жены. – Слушаю!
– Капитан, здесь лейтенант Рис. Мы тут нашли человека, который видел парня с фоторобота.
– Этого мало.
– А это еще не все. Одна юная леди говорит, что согласилась сесть в машину к человеку, который похож на изображение фоторобота, Он сказал ей, что они едут в мотель, а сам затормозил на пустой стоянке на Юкка–стрит. Она испугалась и убежала, а он гнался за ней на машине. Это был сероватый “фольксваген”, и она помнит часть номера.
– Не отпускайте ее пока. Я буду через пятнадцать минут. – Он почувствовал неодобрительный взгляд Джо, когда положил трубку на место.
– Я слышала. Ты к ужину хоть вернешься?
– Не знаю. – Он пожал плечами, набросил плащ и клюнул жену в щеку. – Я позвоню.
– Ты не вернешься к ужину,– сказала Джо. – И не позвонишь.
Но Палатазин уже выскочил за порог. Дверь закрылась за ним.
Как раз в тот момент, когда Палатазин опускал телефонную трубку, Рико Эстебан взбирался по длинной лестнице в старом многоквартирном здании в восточной части Лос–Анжелеса.
Даже солнечный свет приобретал здесь какой–то мутный оттенок, горячими стрелами пронизывая грязные окна коридоров и лестничных площадок.
Ступеньки под ногами скрипели, в некоторых местах не было перил. Иногда Рико бросал взгляд вниз, в четырехэтажный колодец, на желтые кафельные плитки, которыми был вымощен подъезд. Мусорные контейнеры на площадках были переполнены, отбросы вывалились на пол. На Рико была та же одежда, что прошлым вечером, только спина рубашки потемнела, пропитавшись потом. Все вокруг было наполнено звуками большого дома: кашель, журчание спускаемой воды в туалете, крик мужчины и женщины, которые пытались по–испански перекричать друг друга. Плач ребенка, которому хотелось есть, и отчаянное “кваето!” – его матери. Транзисторное радио и телевизоры соревновались в мощности громкоговорителей с “тум–тум” дископроигрывателей. Испанские новости, выстрелы – какой–то ковбойский фильм или детектив.