Я пошел на повышение. Оставил мусорные баки и получил тряпку со шваброй. За мной закрепили механическую мастерскую, о Боже, сколько же там было грязи! Никогда не понимал, зачем тут существует мехмастерская. Здоровые парни, у которых туча свободного времени, ковыряются со всякими железками, колесиками и винтиками, мастерят какие-то моторчики. Ну, может, кто-нибудь починяет электричество в Брик-Ярде, или еще что-нибудь в этом роде. Но вот однажды, помню, еще дождь шел, в окна просто хлестало и мне постоянно приходилось гонять лужи, меня окликнули.
– Ванд! Пойди сюда, сынок! – Я узнал голос Пелла Доннера. – К нам пришел Белый!
Я вышел и тут увидел его – черного африканца с белыми волосами, заплетенными в косички. Только в тюремной робе он был еще костлявее. Похоже, на лице его все-таки смогли разместиться новые морщины, а рубашка и брюки казались просто огромными, хотя могу поклясться, в тюремной прачечной меньшего размера просто не найти. Он стоял в окружении человек десяти – одиннадцати, а ладони держал ковшиком, но я разглядел этого Желторотика в клетке, которую он смастерил из собственных пальцев. Канарейка трепыхалась и норовила вылететь у него из рук.
Вас там не было, поэтому вы не знаете, как выглядят взрослые мужчины с детскими лицами. И была тишина, клянусь Богом! Даже Руфус Клейтон молчал, хотя заставить его замолчать можно только забив кулак ему в глотку. Говорил Белый – он говорил, и приподнимал руки, и слегка как бы дул на Желторотика. Но что-то произошло с его легкими. В них что-то урчало и булькало, как в трубах, когда вода заканчивается, и ему было трудно дышать. Я подумал, наверное, рак или что-то в этом роде.
– Желторотик летал нынче ночью, – хриплым голосом говорил Белый, и глаза его сверкали за тонкими стеклами очков, как у привидения. – О да, он летал очень далеко и очень быстро. Правда? – Он взглянул на Желторотика, и маленькая птичка склонила головку набок, словно соглашаясь. – Вот интересно, где же он был?
– Во Флориде, где не льют по два месяца подряд дожди, – сказал Билли Дэвис.
– Летал в большой город, – предположил малыш Мердок. Голос его напоминал звук трубы нью-орлеанского оркестра. – Где всю ночь горят фонари, а по улицам гуляют красивые женщины.
– В деревню. – Это подал голос новый парень, имени которого я не знал. – Над фермой, где пахнет зеленью.
– В Мэйсонвилл. – Это я сказал. Не знаю почему. Белый поднял голову. Крылья канарейки затрепыхались, и он прижал ее к своей впалой груди.
– Мэйсонвилл? Кто это сказал?
Малыш Мердок ткнул в мою сторону большим черным пальцем. Кто-то посторонился, кто-то подтолкнул меня, а в результате мы оказались лицом к лицу с Белым. Он кивнул и слегка улыбнулся.