Она выхватила пистолет и уже начала поднимать его, когда он ударил ее.
Она тут же выронила пистолет, а рука инстинктивно прижалась к щеке, на которой пламенем полыхал пожар. Пальцы тут же намокли, и она подумала было, что это просто дождь, но влага была липкой и густой, и она поняла, что это кровь. Он порезал ей щеку, кровь текла из щеки! И тут ее охватил страх, какого она еще никогда не испытывала.
— Ну вот, умница, — сказал он.
Снова сверкнула молния, и снова ударил гром. Теперь она ощущала нож у себя под платьем, не смея шелохнуться. Он словно дразнил ее, легонько поддевая ножом колготки. Она вся сжалась от ужаса, ожидая, что вот сейчас он снова пустит в ход нож, и на этот раз будет хуже, будет гораздо больнее. Раздался звук рвущегося нейлона. Он разрезал колготки, обнажив под ними пояс. Убедившись, что на ней сегодня много чего надето, он рассмеялся.
— Ага, поджидала меня? — все еще смеясь, сказал он и одним ударом разрезал пояс и трусы; теперь ничто не защищало ее от ночного холода, раздвинутые ноги дрожали, на лицо падал, смешиваясь с кровью, дождь и смывал кровь со щеки, которая все еще горела после удара. Ее глаза широко раскрылись от ужаса, когда он прижал лезвие ножа к влагалищу и спросил:
— Ну как, Мэри, хочешь, чтобы я и здесь немного поработал?
Она отчаянно затрясла головой: «Нет, пожалуйста, не надо». Сначала из горла вырвались какие-то нечленораздельные звуки, затем ей все же удалось выговорить:
— Нет, пожалуйста. — Она беспрестанно дрожала, ощущая, как нож медленно скользит по телу вверх и снова упирается в горло.
— Не надо, пожалуйста, не надо, довольно.
— Значит, не надо? А что надо? Может, ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?
Она снова затрясла головой: нет, нет, не надо. Но вслух сказала: «Убери нож».
— Стало быть, ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, а, Мэри?
«Нет, ни за что», — пронеслось в голове.
— Да, — сказала она.
— А ну-ка, скажи это вслух, Мэри.
— Убери нож, — сказала она.
— Вслух!
— Да, трахни меня.
— Хочешь от меня ребенка, а, Мэри?
«О, Господи, да ни за что, — подумала она, — ни за что, никогда».
— Да, — сказала она. — Я хочу от тебя ребенка.
— А вот и врешь, — рассмеялся он.
Где-то совсем близко ударила молния, и тут же страшный грохот расколол небо надвое.
Она все знала. Знала, как выцарапывать глаза, как ослепить этого подонка, как взять в рот и внезапно изо всех сил укусить. Она знала это и многое другое, от чего насильнику ой как не поздоровится. Но к ее горлу был прижат нож.
Нож упирался в ложбинку, и она буквально слышала, как отчаянно бьется пульс. Он полоснул ее по лицу, она чувствовала, что щека все еще нестерпимо горит и из глубокого и длинного пореза не переставая течет кровь. Дождь поливал ее лицо и ноги, юбка задралась до самой талии, спиной она ощущала холодный мокрый бетон платформы. Тут она почувствовала, как он входит в ее стылое тело, и испугалась, что он порвет ей все внутри, словно нож не к горлу приставлен, а бесчинствует там, внизу.