— А на следующей неделе она уже будет рекламировать какое-нибудь средство для волос.
— Огнетушители она будет рекламировать, — поправил второй, и полицейские рассмеялись.
Дождь продолжал лить, вгоняя их в уныние.
— Ты видишь в этом переулке хоть какой-нибудь сраный нож? — спросил первый полицейский.
— Ни хрена я не вижу, кроме дождя.
— Давай посмотрим на тротуаре.
— Тут канава.
— Может, он выбросил нож в канаву.
— А может, забрал его домой и сунул под подушку, этот самый нож за пятьдесят баксов.
— Который час?
— Уже почти два.
— Может, устроим перерыв?
— Да вроде рано.
— А ты есть не хочешь?
— Я могу сходить за пиццей.
— Давай лучше заканчивать.
— Мы здесь всего два часа.
— Больше двух.
— Ну, два с четвертью.
— Под этим чертовым дождем — не забывай.
— Ну пусть даже так.
— Ищем нож, который вообще не существует.
— Он мог выбросить нож в канаву.
— Да мы никогда его не найдем.
— Давай все-таки проверим и канаву.
Двадцать минут спустя они уже ели пиццу в ночной забегаловке на Мейпс-авеню.
Еще семь часов спустя Карелла и Клинг сидели в дежурке и перечитывали записи, которые они вчера вечером сделали в театре. Дождь немного приутих, но не настолько, чтобы у них исчезло ощущение продолжающейся зимы. Было седьмое апреля. Уже две недели и три дня как вроде бы наступила весна, но зима была отвратительной, и эта отвратительная зима все еще не закончилась — во всяком случае, по мнению горожан.
— Насколько я понимаю, — сказал Клинг, — все уже ушли из театра к тому времени, как Мишель Кассиди вышла в переулок.
— Все, кроме художницы по костюмам, — поправил его Карелла. — По словам Кендалла, она задержалась из-за примерки.
— Художницу зовут Джиллиан Пек, — сообщил Клинг и зевнул. — Помощник режиссера дал мне ее адрес и домашний телефон.
— Что, не выспался? — поинтересовался Карелла, и сам едва удержался от зевка.
— Я домой пришел только к трем. Мы заговорились.
— Вы с Шарон?
— С Шарин.
— Она в конце концов позволила тебе доехать до Калмс-Пойнта?
— Нет, мы встретились в городе. Слушай, а ты откуда знаешь?..
— Маленькая дежурка.
— Это не дежурка маленькая, это у кого-то уши длинные.
— I muri harmo orrecchi, — сказал Карелла.
— И что это значит?
— И стены имеют уши. Моя бабушка часто это повторяла. Так кто она такая?
— Твоя бабушка?
— Да, моя бабушка.
— Ты имеешь в виду Шарин?
— Я имею в виду Шарон.
— Шарин.
— Похоже, здесь сильное эхо.
— Нет, ее зовут Шарин. Через "и".
— А, Шарин.
— Да, Шарин.
— Ну так кто она такая?
— Она из полиции, — сказал Клинг.
Он решил, что разумнее будет не уточнять, что она заместитель главврача полицейского управления.