— Возможно, это из полиции, — сказал Эрик усталым голосом. — Как фамилия этого сыщика?
— Крэм.
Действительно, из Гонолулу звонил сыщик Крэм. Он хотел, чтобы мы с Эриком дали официальные показания, связанные с обстоятельствами смерти мисс Шолто и с обнаружением ее тела.
— Он хочет поговорить с тобой, — добавил Эрик, объяснив мне суть дела.
Я взял трубку и сказал:
— У телефона Дрейк.
— Говорит Крэм. Не могли бы вы заехать в полицейское управление сегодня утром? Я хочу, чтобы вы изложили, как обстояло дело.
— Да, но сначала мне надо доложиться в транспортном отделе. Я не могу уехать отсюда без предварительного предупреждения.
— Да, я знаю об этом. Мы собираемся провести дознание сегодня же, во второй половине дня. Вам надо быть там, как и лейтенанту Свэнну.
— Мы приедем. Что-нибудь новенькое удалось узнать?
— Нет, но следователь сомневается в том, что это было самоубийство. Беда в том, что у нас нет улик. Это мог сделать любой человек, включая и саму пострадавшую. Во всем этом деле нет никакой ясности, и я не знаю, удастся ли нам его распутать. А что думаете вы по этому поводу?
— Ничего.
— Ладно, мы поговорим обо всем этом, когда вы приедете в управление. В девять часов вас устроит?
— Вполне.
Мы почти два часа обсуждали это дело в кабинете Крэма, но нисколько не продвинулись. Мисс Шолто могли убить Лэнд, Эрик, ваш покорный слуга. Джин Хэлфорд, Мэри Томпсон, доктор Саво или любой другой человек из сотни присутствовавших на вечеринке людей. Никто не мог дать полного описания своих действий. К тому же не было оснований ограничивать число возможных подозреваемых только теми, кто участвовал в вечеринке. Двери "Гонолулу-Хауза" были широко открыты для всех весь вечер.
Упрямый факт, который ставил нас в безвыходное положение, загонял в тупик любую новую версию, заключался в том, что ни у кого не было очевидной причины убивать Сью. Эрик и Мэри — вот два человека, с которыми у Сью были какие-то личные отношения, насколько мы знали, но ни тот, ни другая не подпадали под подозрение. И я не был удивлен, когда в результате дознания, как и во время нашего утреннего разговора, пришли к выводу о том, что Сьюзен покончила с собой.
Во время дознания, проводившегося скучно и нечетко, я наблюдал за Мэри. Она была единственным человеком в этой голой и душной комнате, на которой можно было без усилий остановить взгляд. По ней, конечно, было видно; что она потеряла свою подругу. Это проявлялось в желтоватой бледности кожи, страдальческой прямоте взгляда, в напряженно сжатых руках, когда она давала показания. Ее голос несколько раз прерывался, когда она описывала привычную веселость Сью, с которой резко контрастировала неожиданная и непонятная подавленность вчерашнего вечера.