– Что со мной такое? Почему я не могу любить тебя, а не его? Он совершенно ужасный человек. С ним я деградирую, Трев. Но когда он входит в комнату, я порой чувствую себя готовой растаять от любви. Наверное, поэтому... я так сочувствую Кэтти. Фрэнк – это мой Джуниор Аллен. Пожалуйста, помоги ей.
Я ответил, что подумаю. Проводил Чук в ласковую теплую ночь и долго смотрел вслед ее маленькой машине, с шуршанием увозившей ее со всей нетронутой зрелостью обратно к угрюмому Фрэнку. Я ждал рева аплодисментов, грома фанфар, речей и медалей. Вместо этого слышались шепелявый шепот воды, мягкое жужжание машин, проносившихся по гладкому асфальту, отделявшему нашу бухту от общественного пляжа, мешанина бессмысленных фраз, смех на катерах, алкогольные легато и песня комара, садящегося мне на шею.
Я пнул бетонный пирс и отбил себе пальцы ноги. Нынешние времена – времена партнерства, полного неприкрытого мошенничества. Считается, что место действия кишит восхитительно аморальными красотками, для которых секс – синоним лестного общественного признания. Новая культура. Такие красотки действительно есть, и они доступны в опустошающих количествах, но на всем этом отпечаток удивительной безвкусицы. Не берегущие себя женщины не могут представлять собой большой ценности для мужчин. Они становятся маленьким милым удобством, вроде полотенца для гостей. И все же их характерные словечки и томные стоны, означающие удовольствие и раскрепощенность, так же нарочиты, как вышитые инициалы на гостевых полотенцах. Акта любви достойна только гордая, сложная женщина с душой, полной глубоких, сильных чувств. И только две возможности заполучить такую. Или лжешь, омрачая отношения ощущением собственной подлости, или берешь на себя бремя душевной ответственности, соучастия и постоянства, которые по праву принадлежат ей. Есть только два способа сказать: «Люблю».
Но желание расслабиться – тоже реальность жизни, и я направился к большому, ярко украшенному колесному пароходу. Им владел некто Тигр из Алабамы, и веселье продолжалось здесь денно и нощно. Меня приветствовали невнятными возгласами. Баюкая стакан, я становлюсь особенно дружелюбным, в меру загадочным и остроумным – в общем, то что надо. Внимательно оглядев компании за столиками, я выделил двух. Наконец остановился на цветущей рыжеволосой девушке из Вако по прозвищу Техас Лучше Всех Вас и по имени Молли Би Луччер. Аккуратно извлек ее, слегка подвыпившую, из колоды и отбуксовал на «Дутый флэш». Она встретила это с готовностью, нашла, что «Флэш» – восхитительное суденышко, носилась, словно котенок, взад и вперед, ахая и охая над разными деталями и приспособлениями, пока не подошло неизбежное время ложиться в постель и она не принялась исполнять свой очаровательный общественный долг с натренированной умелостью и врожденным прилежанием. Потом мы отдыхали, обменивались необходимыми комплиментами, она рассказывала мне о своих ужасных проблемах: то ли вернуться на последний курс в колледж, то ли выйти замуж за ужасно в нее влюбленного восхитительного парнишку, то ли, наконец, поехать в Хьюстон работать в одной шикарной страховой компании. Она вздохнула, одарила меня сестринским поцелуйчиком и дружеским шлепком, встала, привела себя в порядок, втиснулась обратно в шорты и прочую сбрую, и, после того как я смешал еще пару коктейлей в стаканах, которые мы прихватили с попойки Тигра, я проводил ее назад и побыл там еще минут пятнадцать, выразив тем самым некоторую благодарность.