— Вы ей понравились, — сказал Джонатан, усаживаясь напротив меня.
Голова заболела с новой силой. Я почувствовала себя страшно одинокой и замерзшей, все мое тело болело… Я грубо огрызнулась:
— Я так рада этому. Теперь я понимаю, откуда вы берете ваши радикальные взгляды!
Лицо Джонатана побелело, как будто я ударила его.
— И это все, что вы можете сказать, послушав ее?
Я пожала плечами и поморщилась; малейшее движение причиняло мне боль, а боль разжигала кипевшую во мне злость.
— Ваши ужасные истории о бедности очень трогательны, но вы не надейтесь, что я восприму их всерьез.
Джонатан крепко сжал губы. Рывком открыв окно, он высунул голову, и что-то прокричал Джеймсу, ждавшему приказаний. Карета тронулась.
— Закройте окно, — рассердилась я. — На улице ужасно холодно.
— Ничего подобного, сегодня мягкий день, — возразил Джонатан. — Я приказал кучеру возвращаться в контору другой дорогой. Может быть, окрестности покажутся вам интереснее, чем по пути сюда.
Я забилась в угол кареты, дрожа натянула на себя плащ, сжалась в комочек под ним, и сердитое лицо Джонатана немного расслабилось, когда его взгляд остановился на мне.
— Как вы можете? — внезапно выпалил он.
— Что как я могу? Не поддаться обаянию вашей матери?
— Нет. Этим вы не заденете меня. Я слишком хорошо знаю ей цену, как, впрочем, и вы, несмотря на вашу грубость. Но разве вы не знаете, что сейчас делается в конторе мистера Бима, покуда нас отослали развлекаться, как детей? Неужели вы позволите им запаковать себя в игрушечную коробку, как куклу? Или… или вы хотите выйти за него?
Я так удивилась, что почти забыла о больной голове и руках и ногах, как будто налитых свинцом.
— За кого я выхожу замуж, вас не касается.
— Нет, — с горячностью произнес Джонатан. — Я бедный клерк, я незнатен и некрасив. Тогда как он… вы знаете, что он за человек? Вам кто-нибудь рассказывал о его прошлом?
Теперь я почувствовала себя больной не на шутку. Мне не понадобилось задавать ему вопросы: мои расширившиеся глаза и усиливавшаяся бледность сделали это за меня, а ему очень хотелось говорить.
— Он убил человека, — сказал Джонатан. — За это его выгнали из университета в юности. О да, конечно, это была дуэль — один из наших отвратительных обычаев. Но второй участник дуэли никогда не сражался, никогда не держал в руках оружия, и Клэр знал об этом, когда вызывал его. Он мог бы ранить этого мальчика или выбить у него шпагу. Он первоклассный фехтовальщик, но, кажется, сестра этого мальчика…
— Замолчите, — закричала я. — Замолчите, я не стану слушать вас!