Когда я проснулась, огонь догорал. Я побежала к двери, чувствуя себя нашалившей школьницей. Миссис Эндрюс быстрым шагом спускалась по лестнице. Когда она увидела меня, на ее лице отразились обида и облегчение.
— Миледи! Как вы нас напугали! Я не знала, где вас искать.
— Я выбирала себе что-нибудь почитать, — ответила я гордо. Миссис Эндрюс взглянула на тяжелый том, который я позабыла поставить на место и теперь держала в руках. Это произвело на нее впечатление.
— Да, миледи. Надеюсь, огонь в библиотеке…
— Все в порядке, — снисходительно сказала я.
Она осталась стоять внизу, а я начала подниматься по лестнице, стараясь не хромать. Войдя в свою комнату, я опустила книгу на столик, покачнувшийся от ее тяжести, и уныло посмотрела на нее. Раз уж она здесь, я продолжу чтение. Может, в один прекрасный день я начну ее понимать.
И я читала ее — так грешник исполняет наложенную на него епитимью. Когда Клэр следующим вечером вернулся, я корпела над пятидесятой страницей. Он прошел прямо наверх. Он всегда педантично расспрашивал меня о здоровье. Как только он вошел, я поняла, что он не в духе. Когда его взгляд упал на книгу — она была слишком большая, чтобы ее легко можно было спрятать, — выражение недовольства усилилось.
— Вы были в библиотеке?
— Я не знала, что этого нельзя делать. — Я пыталась держаться с достоинством, но голос сорвался на писк.
Клэр глубоко вздохнул:
— Естественно, вы можете ходить повсюду. Вы здесь хозяйка. Признаюсь, я до глупости привязан к своим книгам и терпеть не могу, когда они в беспорядке.
— Я поставлю ее на место.
— Я знаю. — Он помолчал с минуту. Потом его лицо смягчилось. — Извините. Я не хочу, чтобы вы думали, что я выговариваю вам. Но зачем вам этот фолиант? Он весит столько же, сколько вы сами.
— Ну, — произнесла я беззаботно, — я подумала, что он поможет мне освежить в памяти историю средних веков.
— В самом деле? Если вы интересуетесь историей, я мог бы найти вам что-нибудь полегче… Полегче, — добавил он с одним из своих редких проблесков юмора, — как по весу, так и по содержанию.
Потом мы заговорили о его поездке, которая явилась причиной его раздражения. Он зря проездил и опасался, что ему придется ехать в Эдинбург или даже в Лондон. Посидев немного, он удалился со своей обычной любезностью.
После его ухода я глубоко задумалась, сидя с книгой на коленях. Я жалела, что у меня не хватило смелости признаться в своем невежестве; он мог бы мне помочь, если бы захотел. Почему я не сделала этого? Справившись с неудовольствием, он подобрел, а из того, что я слышала об отношениях мужей к женам, этот небольшой нагоняй был необычайно мягок. Я должна была сказать правду. Я уважала человека, бывшего моим мужем. Когда-нибудь я, может быть, полюблю его. Но главное — я его боялась.