— Мишель Бестужев преотличнейший юноша, — сказал Раевский. — Да и другие, которые у Базиля, тоже орлята. Один Волконский чего стоит. Вот только горячи они все, пожалуй, не в меру. И эдакая ажитация в умах…
— Но при уме сколь мало в них рассудка, — холодно промолвила Софья Алексеевна.
— Молодость, Софи, молодость, — дотрагиваясь до тонкой руки жены, сказал Раевский. — А помните, maman, что написала деду Потемкину о беспокойных умах императрица Екатерина? — спросил он.
— Это из Вольтера что-то? — прищурилась Екатерина Николаевна. — Письмо это хранится у меня в секретере. Коли хочешь, — возьми.
— Я и так помню, мне не однажды приходилось ссылаться на эти слова в спорах с нынешней молодежью. Страсти, коими они все обуреваемы, безусловно, благородны. Но справедливо писал Вольтер, что нельзя снимать узду с человеческих страстей. Вожжи у этих скакунов надо держать твердо. «Поток должен приносить полям помощь, не затопляя их, а орошая. Пусть ветры очищают воздух, но не превращаются в бурю. Пусть солнце проходит над нашими головами, давая нам свет, но не сжигая нас».
Адель не нашла отца ни в комнатах матери, ни в диванной, где Александр Львович обычно отдыхал после обеда, а ходить на половину к Василию Львовичу ей было запрещено. И она попросила попавшуюся ей навстречу Улиньку:
— Поищи папеньку, он, наверно, у дяди Базиля.
— Сейчас, Аделинька, сбегаю. Вот только прическу барышням закончу.
Степан, камердинер Василия Львовича, выслушав Улиньку, нерешительно остановился у дверей кабинета.
Александр Львович был там. Его хрипловатый голос выделялся среди других. Степан тихонько приоткрыл дверь.
— Ты что? — обернулся к нему стоящий неподалеку Василий Львович.
Степан шепотом передал приказание старой барыни. Василий Львович повторил его брату. Но старший Давыдов, догадываясь, зачем его зовет мать, велел сказать ей, что все распоряжения относительно ужина им уже сделаны.
Затем он снова обратился к своим гостям:
— Так, друзья мои, вы никогда ни до чего не договоритесь. Если вы намереваетесь установить порядок в нашем отечестве, то не следует ли прежде всего установить его здесь, в кабинете?
— Ну-ка, Саша, попробуй прибрать их к рукам, — шутливо предложил Пушкину Василий Львович.
— Увольте, лучше толстого Аристиппа будем просить, — указал Пушкин глазами на Александра Давыдова.
Тот сердито погрозил ему и глубже уселся в кресле.
— Пусть председательствует Волконский, — предложил кто-то. — Он старше нас всех!
— Якушкина! Орлова! Алексашу Раевского! Раевского! — повторило несколько голосов последнее имя.