Старик бросил оземь сношенную шапку и, приставив коричневые пальцы к носу, протяжно высморкался.
Екатерина Николаевна сделала брезгливую гримасу.
— Невежество, — сочувственно проговорил лакей Степан.
Старик понял гримасу Екатерины Николаевны по-своему:
— Не сердись, матушка, на глупые речи, что тебе наскучили. Мы люди, стало быть, несмысленные.
— Куды! — хором сказали мужики.
— А ты заступись за нас. Пошли сынов своих дела нашинские разобрать, — продолжал старик, не сводя глаз с лица старой барыни.
В голосе его была мольба, но глаза смотрели требовательно и сурово.
— Коли узнает староста, что били мы тебе челом, озвереет, сгинь его голова. Сынам нашим в набор рекрутский всем лоб забреет. А ты заступись.
— Заступись, матушка, — опять хором сказали мужики и поклонились до земли.
Екатерина Николаевна послала Степана позвать Александра Львовича.
— Экие вы неудалые! — раздумчиво сказала она мужикам. — Уж за такой госпожой, как я, людям будто и сетовать не на что. Я ли вас не жалею…
— Матушка, мы не об тебе толкуем, — ответил старик. — Продли господь тебе живота и веку. Милует царь, да не жалует псарь. Опузател староста наш. Убери его. Невмоготу нам.
Екатерина Николаевна нетерпеливо оглянулась.
«Да что же он нейдет?» — подумала о сыне.
— Сбегай-ка, Улинька, поторопи барина.
Уля метнулась в дом.
Наверху, у комнат Александра Львовича, стоял Степан.
— Звал?
— Нет. Постучал я, а они дверь приоткрыли, и прочь прогнали. С Аглаей Антоновной разговор у них сурьезйый идет. Страсть какой сердитый Александр Львович.
Уля осторожно подошла к двери.
Из-за нее слышались сердитый голос Александра Львовича и отрывистые реплики Аглаи.
«Пушкин, Пушкин», — несколько раз уловила Уля среди французских фраз.
Уля постучала.
— Убирайтесь вы все к черту! — рявкнул Александр Львович, распахивая дверь.
— Маменька просят к мужикам выйти. Из Курской они.
— К черту, всех к черту! — затопал ногами Александр Львович и захлопнул дверь. — И если вы не прекратите свои шашни, — весь багровый, подходя к жене, продолжал он прерванный разговор, — я поступлю с вами по-русски.
Аглая закрыла хорошенькое личико холеными в кольцах руками и заплакала:
— Вы настоящий деспот. Вы тираните ваших слуг, вашу жену. Я умру со скуки, живя в этой Каменке. То, что во Франции считали бы грациозной шалостью, свойственной молодой женщине… у вас за это могут побить…
— Перестаньте лгать. Ваши отношения с Пушкиным — не шалость. Вы слишком опытны в таких делах!
— О, как меня оскорбляют! — истерически воскликнула Аглая. — Мой бедный отец… Если бы он слышал…