— Она была в Англии.
— Возможно. Она только что вернулась с дядей из-за границы.
— Скажи, приятель, она теперь в Петербурге?
— Надо полагать. А для чего ты спрашиваешь?
— Много будешь знать — скоро состаришься.
— Вот что, Максимыч: я догадываюсь, что твой барин в Петербург-то приехал из-за этой самой княжны. Скажи мне правду. Я уверен, что оно так и есть.
— Значит, тебе известно больше, чем мне. Я знаю только, что мой барин встретил княжну в Комберлэнде, и что он находит ее красавицей.
— Виляешь ты, Максимыч.
— Если б я мог тебе верить, если б я знал, что ты нас не предашь, не изменишь нам…
— Вот тебе крест! Доверься мне, буду служить твоему барину верой и правдой.
— Ну, хорошо. Барин, действительно, влюбился в княжну, и она в него, кажется, тоже. Из-за этого мы и приехали.
— Прекрасно. Я так и скажу в тайной полиции, а затем буду служить вам с барином верой и правдой.
— Неужели ты все расскажешь теперь в тайной полиции? — спросил Мэк-Шэн.
— Имени княжны, конечно, не назову, а скажу, что англичанин приехал просто по своим любовным делам.
— Послушай, Дмитрий, шампанское мне надоело, а пить все еще хочется. Добудь-ка бутылочку бургонского. Да не таращи так глаза, повторяю же, капитан ничего не скажет. За подобное он меня никогда не забранит.
— Что за милый барин у тебя! — сказал Дмитрий, которого от двух первых бутылок уже начало разбирать. — Вот славный-то!
Откупорили третью бутылку. Мэк-Шэн продолжал:
— Расскажи теперь, дружище Дмитрий, все, что ты знаешь про княжну. Кто она такая?
— Она дочь умершего князя Чарторинского и состоит как бы под опекой самого государя императора. Она наследница всех родовых отцовских имений, за исключением одного, отказанного по завещанию одной варшавской больнице. Говорят, что царь сватает ее за одного генерала. Она при государыне фрейлиной и живет во дворце.
— Ее оттуда и не достанешь, — согласился Дмитрий.
— Фью! — посвистал Мэк-Шэн.
— Трудновато будет, это верно,
— Он ее непременно увезет все-таки, вот увидишь.
Где он может с ней встретиться?
— Так, чтобы поговорить наедине? Разве только на бале, во время танцев. Больше негде, Максимыч, она-то его любит. Есть признаки.
— Пусть он доверится мне, а я буду служить ему верой и правдой. Видит Бог, не сфальшивлю.
— Ты хороший малый, умный, добрый и честный, — сказал Мэк-Шэн. — Допьем же бутылку-то, да я пойду спать: смерть, как хочется. И здоровую же задам я сегодня высыпку, не в обиду будь сказано здешним блохам.