— Теперь у меня все готово, юноша, — объявил Спайкмен, наружный вид которого сильно изменился к лучшему после поездки в Лондон. — Деньги у меня в кармане, чемодан мой в Кобгерсте, остается только действовать быстро и решительно. Я сейчас отправлюсь туда с точильным станком, но только один, без вас.
Спайкмен взял станок и скоро явился на обычное место. Мисс Мелисса увидала его из окна, сейчас же вышла из дома и села на скамейку.
— Нет ли ножей и ножниц поточить, сударыня? — почтительно спросил Спайкмен, выступая вперед.
— Вы опять здесь, г. медник? Я было вас уж и забывать начала.
Прости ей, Господи! Она сказала совершенную неправду.
— Как жаль, что не у всех такая короткая память.
— А что?
— Я говорил с тем джентльменом, к которому вы мне давали поручение.
— И что же он сказал?
— Что вы совершенно правы, что между ним и вами, действительно, невозможны письменные сношения, и что писать вам он больше не будет.
— Это очень разумно с его стороны, и я очень рада.
— И все-таки я знаю, что ему без вас не жить. Он мучается.
— Я не виновата.
— Конечно, нет. Но ведь до встречи с вами он презирал всех женщин и был счастлив. Теперь он разом утратил свой покой.
— Это ему за дело. Зачем он презирал женщин? Никого не следует презирать. Вот он и наказан.
— Если бы наказывать каждого, кто сделал ошибку, то ни один из нас не избежал бы порки — это еще Шекспир сказал.
— Позвольте спросить, г. медник, где это вы выучились цитировать Шекспира?
— Там же, где выучился многому другому. Я не всегда был странствующим медником.
— Я всегда это предполагала. А почему вы им сделались?
— Правду говорит, мисс Мэтьюс?
— Разумеется.
— От несчастной любви.
— Я читала у старинных поэтов, что из-за любви боги превращались в людей, но не слыхала, чтобы какой-нибудь бог принимал когда-нибудь на себя вид медника, — сказала с улыбкой Мелисса.
— Бессмертный Юпитер, когда влюблялся, обыкновенно прятал свою молнию. Купидон для успеха в любви прибегал нередко к помощи Протея. Мы не гарантированы от этого и сейчас.
— А кто же героиня, г. медник?
— Она была в некоторых отношениях очень похожа на вас, мисс Мэтьюс. Такая же красавица, такая же развитая, умная, добрая. Такая же гордая и, — увы! — такая же недоступная, неумолимая, как та особа, из-за которой страдает знакомый мне молодой джентльмен. В своем безумии он — вообразите только себе это, мисс Мэтьюс! — попросил меня посвататься к вам от его имени, попросить за него, похлопотать, встать за него перед вами на колени, умоляя вас сжалиться над ним. Что я мог ему сказать на все на это, мисс Мэтьюс? Уговаривать, вразумлять было бы совершенно бесполезно. Я сказал, что передам все. Могу ли это сделать, мисс Мэтьюс?