— Ну да, бомба…
— Никак не меньше. Я сегодня ночью к тебе раз пять заходил во время тревог. Спал ты как убитый. Стрельба сильная была, а ты только носом сопел.
— Ну да?
— Вот тебе и «ну да».
Мишка быстро надел ботинки, наскоро пригладил свои вихры и направился к столу.
— Подожди, дружок. Умываться по утрам ты не привык?
— Почему не привык? Я всегда умывался утром. С мылом даже.
— Неужели?
Они вышли в коридор. В уборной Мишка основательно умылся и, вернувшись назад, принялся за еду и чай. Пока Он ел, Бураков сообщил ему дальнейший план действий.
— Сейчас я тебя отпущу, и ты шагай к дому. Работать ты будешь со мной. Я буду заходить к вам ежедневно вечером, а когда поставим телефон, то будем звонить друг другу.
— А как же он? — спросил Мишка.
— Майор? Он, дружок, занятой человек. Ему звонить нужно только в крайнем случае. Понятно? Если что-нибудь особенное случится. Я его помощник и буду ему обо всем докладывать. Приедешь домой и начинай действовать. Собери ребят, но только тех, за которых ты можешь ручаться. Не болтунов, смелых, толковых. Понятно?
— Чего тут не понять!
— Вечером я зайду, ты меня познакомишь с твоими ближайшими приятелями. Васька Кожух и еще как?..
— Откуда вы знаете? — удивился Мишка.
— Знаю. Как второго звать?
— Степка Панфилов, — сказал мальчик и улыбнулся, сообразив, что о ребятах Буракову сказал майор.
Они поговорили еще с полчаса. Затем Бураков проводил Мишку до выходных дверей.
Выйдя на Литейный, Мишка увидел, что по проспекту идет много людей с узлами. Некоторые везли свой багаж на тележках. На одной тележке между узлов лежал большой поросенок со связанными ногами, а рядом шла девочка, ведя на веревочке белую козу. Мишка поравнялся с девочкой.
— Ты откуда? Ты беженка, что ли? — спросил он ее. Девочка посмотрела на Мишку большими глазами и ничего не сказала, — видимо, не поняв вопроса.
— Ты беженка? — переспросил он.
— Беженка, беженка, — сердито ответила за нее женщина, толкавшая тележку.
— А откуда ты? Издалека? — спросил Мишка девочку, когда они немного отстали от ее матери.
— Мы на улице Стачек жили. Знаешь? — ответила она.
Мишка не раз ездил на Кировский завод и прекрасно знал этот широкий проспект.
— Понятно, знаю. А куда ты едешь?
— На Выборгскую сторону…
— От немцев уходите?
— Да. У нас, наверно, бой будет… Там стреляют. Они дошли до Литейного моста и здесь расстались. Мишка свернул на набережную. Он шел неторопливо, обдумывая все то, что видел, слышал и пережил за эти короткие дни. Вспомнил проводы отца. Дым пожаров. Отряды ополченцев. Разрывы бомб, их жуткий вой. Раньше слово «война» не вызывало в нем никаких представлений, кроме картинок, которые он видел в книгах да в кино. Теперь перед ним начинали вырисовываться контуры чего-то жестокого, громадного, что неумолимо надвигалось на всех, грозило раздавить, убить, разрушить. Мишка еще не видел близко крови и смертей, и поэтому образ войны только намечался в его сознании.