Усевшись на какой-то ящик, чтобы перевести дыхание, я без конца спрашивал себя, меня ли тут ждали. Или скорее этот юнга имел поручение разыскать в гостинице «Мальтийский крест» какого-то иного пассажира? Тогда я встал и обшарил глазами всю пристань, ожидая увидеть бегущего, кричащего и машущего руками человека. Но никто не бежал. Там сновали только сутулые грузчики, степенные досмотрщики, приказчики, ротозеи и празднично наряженные гуляки.
Среди этих последних я и заметил знакомое лицо. Бальди. Мельхион Бальди. Тот самый, кого я вчера стократно проклинал у Грегорио. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и делал мне какие-то знаки. Его лицо блестело от пота и удовольствия. Он ведь рассказывал мне, что проводит воскресенья, праздники и все свои свободные часы в порту, глядя, как приплывают и уплывают корабли, и беседуя с моряками. Торговец и мечтатель, «похититель» или, скорее, «скупщик» путешествий… После вчерашнего происшествия, причиной которого он был, мне не хотелось посылать ему улыбки, и я чуть было не отвернулся, не желая встречаться с ним взглядом. Но поступить так в то время, как я собирался навсегда покинуть Геную, было бы мелко и пошло. Этот человек думал доставить мне радость, и, должно быть, как раз в этот час он воображал, что со статуей Бахуса все прошло отлично и что я ему благодарен. Тогда, забыв свои чувства, я дружески закивал ему так горячо и торопливо, словно узнал его издали только сейчас. Он оживился и замахал обеими руками, явно обрадованный нашей последней встречей. И я тоже — за эту черту меня часто упрекали, — я тоже был утешен нашим молчаливым примирением.
Корабль начал медленно отходить от пристани. Бальди все махал мне белым платком, и я тоже бесконечно долго махал ему рукой. В то же время я смотрел по сторонам, оглядываясь вокруг и стараясь понять, каким чудом занесло меня на этот корабль. Я не был ни грустен, ни радостен — ни тогда, ни теперь, когда я пишу эти строки. Только заинтригован.
Может, разумнее всего было бы написать в конце страницы «Да будет воля Его!», потому что в любом случае так и будет…
На море, 27 апреля.
Вчера я говорил о Провидении, потому что видел, что именно так писали поэты и великие путешественники. Но я не такой уж простофиля. Хоть и считается, что все мы — сильные и слабые, наивные и изворотливые — слепые орудия в его руках, в этом путешествии Провидение ни при чем! Я прекрасно знаю, чья рука прочертила мой путь, чья рука привела меня к морю, чья рука ведет меня на запад, в Лондон.
В первое мгновение, запыхавшись от спешки, оглушенный неожиданностью и сутолокой отъезда, я этого не понял. Зато сегодня утром пелена спала с моих глаз, все стало ясно. Говоря «все», я преувеличиваю только самую малость. Я знаю, кто подтолкнул меня таким образом, я догадываюсь, каким ловким приемом Грегорио заставил меня принять мысль о поездке в Англию, но я пока не совсем уловил все его расчеты. Полагаю, он все еще стремится женить меня на своей дочери и хотел бы избежать моего возвращения в Джибле, откуда, вероятно, я уже никогда бы не приехал обратно. Может, это многомесячное путешествие на другой конец света придает ему уверенности в том, что он пока еще сохраняет надо мной какую-то власть.