И услышал вдруг холодное:
— Нет. Халфин удивился:
— Почему нет? Что с тобой?
— Толя, прости меня, — торопливо, сбивчиво заговорила Аня. Сколько же раз она уже просила прощения и сколько раз еще придется просить?! Она кругом виновата, перед всеми: перед Юрием, перед мамой, перед любимой подругой Олей, о которой совсем забыла. — Я ведь искала… сама не знаю, что я искала.. и с твоей помощью… мне нужно было просто отвлечься, забыться…
— Я знаю, — спокойно отозвался Анатолий. — Какие тут Америки? И я ни на что особо и не рассчитывал. И все-таки иногда надеялся… Думал, все еще может измениться в мою пользу… Ждал… Но не дождался. В этом нет ничего страшного. Просто жизнь.
— Которая никогда не стоит на месте, — напомнила Аня его слова.
Анатолий сдержанно кивнул:
— Именно поэтому люди и надеются. Анюта, если тебе когда-нибудь что-то будет от меня нужно… Мало ли что… Медицинская помощь… Я неплохо владею гипнозом…
— Да-да, конечно, — поспешно пробормотала Аня. — Мне всегда было трудно понять, о чем человек думает…
Анатолий пожал плечами:
— Да нет, это как раз нетрудно… Значительно сложнее понять, что он чувствует.
Аня смотрела в сторону.
И он действительно опять помог ей. Аня была просто уверена, что, не повстречай она Анатолия в клинике, сын у нее никогда бы не родился. Ее третий ребенок…
— Я понимаю, все женщины мечтают родить, — часто повторял Юрий. — Но если сама природа против, Бог против — как же можно идти ему наперекор?!
Он призывал Аню смириться и навсегда забыть о детях. Она молча, судорожно стискивала кулачки и мириться с судьбой не желала. Пусть все на свете ополчились против нее! Пусть никто не хочет, чтобы он родился, ее малыш! Но Аня будет сражаться за него до конца, столько, сколько сможет, пока хватит сил…
И он родился…
Аня с интересом вслушивалась в это новое, непривычное для нее слово — сын…
«Я купила твоему сыну распашонки, легкие и байковые, — писала в записке в роддом мать. — Постирала все эти „мужские“ рубашки. Завтра едем с Юрой за одеялами и пеленками. Отец на радостях приволок сразу кроватку, ванночку, коляску и груду памперсов. Ими теперь завалена вся квартира».
Конечно, во все приметы они верили свято и не покупали ничего до рождения третьего малыша.
Сын охотно сосал грудь и был очень серьезен. Как настоящий мужичок, обремененный мирскими заботами и жизненными тяготами, уже давящими на него, будто каменная плита.
Один раз зашел Толя, проведать. Серьезно осмотрел малыша, поздравил, подарил несколько погремушек…
Еще когда Аня лежала на сохранении, Юрий стал устраивать ей жуткие, неприличные истерики.