Кучерявый, бородатый, усатый неизвестный вместе с портфелем бросился в соседнюю комнату, крикнув на ходу:
– Мои вещи!
Вера Ивановна подошла вплотную к сундуку, принялась рыться в нем. Ой, как не хотелось возвращать вещи! Но надо, надо! Достала то, что требовал гость, бросила ему за дверь. Потом охнула – из соседней комнаты вышел торопливо «новый» человек: париком, гримом, глазами походил на молодого Есенина.
Подходил к пристани опускающийся по течению пароход «Пролетарий». Делал лихой и крутой поворот. На капитанском мостике – Семен Семенович Пекарский, человек десять пассажиров – большинство рабочие – готовились к высадке, толпились в кормовом пролете.
Качушин и Анискин за приближающимся пароходом пока наблюдали из окна – все будущие пассажиры проходили мимо них, так как другого пути не существовало.
– Кхе-кхе! – прокашлялся участковый. – А ведь все пассажиры-то! Ну, надо двигать, Игорь Владимирович!
– Здорово, Федор Иванович! – закричал без мегафона капитан. – Ты ко мне зайди! Обязательно!
Толпа загудела, зашевелилась. Из дощатой уборной вышел человек, похожий на Сергея Есенина, держа в руках фанерный маленький чемодан, скромно пристроился к очереди. Он был деревенский, как грабли.
– Сомнуть тебя, Васька, сомнуть! – пробормотал он с опаской. – Тута народ – городской… Сомнуть!
Анискин из толпы успел подмигнуть Качушину.
На одноместной каюте номер «12а».
– Во! – сказал Анискин. – Тринадцатой нету, ее не покупают… Двенадцать «а»! А?!
Постучали.
На мягкой полке лежал человек без парика и грима. Интеллигентный, высоколобый, ясноглазый. Поднялся, галантно поклонился, поправил джинсы.
– Чем обязан, дорогие товарищи?
Первым вошел Качушин.
– Вы арестованы, гражданин Тупицын Егор Валентинович!
Пассажир ничего не понял.
– Вы ошиблись каютой… Здесь двенадцать «а», вам же, думаю, нужна просто двенадцать…
– Документы!
– А что?… Глобальная проверка пассажиров?
Качушин открыл, прочел:
– Молдавский Глеб Глебович, место работы… место работы… Штамп поисковой нефтяной партии… Место рождения? Калининград! Проживание? Ленинград…
Анискин тронул Качушина за плечо.
– Пароход надо отпускать, Игорь Владимирович! Это же «шабашник» Молочков, только без краски на лице и буднего парика… Вот! На правой руке – родинка! Три пальца тонкие, сухие – это оттого, что кисть держит… Он же – художник… Здрасте, гражданин Боттичелли!
В кабинете Анискина продолжался допрос. Качушин – за столом, участковый – на подоконнике, допрашиваемый – на табурете, в центре комнаты.
– Вы? – спросил Качушин, неторопливо вынимая из стола большую фотографию. – Опознайте себя, гражданин Молдавский Глеб Глебович, он же Молочков Евгений Александрович, он же Тупицын Егор Валентинович, он же Боттичелли!