Он принялся деятельно протирать запотевшее стекло сбоку, словно в чаянии рассмотреть сквозь туман хоть попутный грузовичок там, внизу. Благодарение Богу, что не высказал с маху в качестве предполагаемого повода ее поступления в юридический институт врожденную склонность карать кого нибудь. Вдруг самое дыханье его замкнулось от совершенно точной, потому что единственно-реальной догадки, которая тотчас и подтвердилась.
— А может, это и есть новая ваша муза? — вкрадчиво спросила Юлия. — Восходящая звезда?
Он сокрушенно всплеснул руками.
— Пани Юлия всерьез считает ту бедняжку подходящей к моему творческому профилю? — и в голосе его прозвучала неподдельная горечь за столь незаслуженное сниженье своей духовной личности до такого уровня. — Эта тема ниже моего регистра...
— Очень рада, Женя, что, несмотря на обступающие соблазны, вы не изменили своей главной теме. Я потому вас заподозрила немножко, что вы у нас универсал не хуже всеядного блоковского скифа, которому внятно и чужое, даже враждебное. В любой измене, помимо самого факта, еще важнее — с кем она совершена. Вы росли у меня на глазах и, сколько помнится, помимо своих сценариев, удачных иногда, успешно сочиняли вологодские частушки, воззвания к трудящимся, цирковые репризы, даже текст для гимна, правда, сразу же отвергнутый.
Видимо, и ему самому было весело вспоминать былые подвиги.
— А также духовные стихи многоголосого исполнения по заказу баптистской общины, международные обзоры для тугодумного начальства, трататушки для конферансье... Мало ли чего там, — добавил он. — Не судите строго: я был молод, нищ и голоден тогда... но и теперь держусь точки зрения, что не стыден никакой честно заработанный хлеб.
— На моей памяти, — стала иронически перечислять Юлия, ведя машину поперек широкой, внизу, в сером падымке незнакомой реки, — вы ухитрились побывать руководителем детской самодеятельности, консультантом по спорту, напомните, кем еще?
— Кроме того, в моем потенциальном диапазоне — и присяжный поверенный, ученый секретарь чего-нибудь и митрополит пусть даже на Огненной земле, но всюду с гарантированным успехом, — со смехом пополнил он свою действительно многогранную биографию. — Истинный талант есть мгновенное постижение самой конструкции явления, подчеркиваю, любого. Знаете, при моей внешней сохранности я ведь очень древний, дорогая, — с неожиданной строгостью добавил он, — все видел, трогал, владел, оплакивал... Знаю изнанку всего на свете. Давайте мириться, пани, — властно сняв с руля ее руку в перчатке, почтительно приложил к губам.