— О, я просто ошалел, мадам, — отвечая, он с ироническим изыском справился. — Давно существует музей?
— Почти полтора месяца… и то буквально не покладая рук, — доверчиво и со вздохом утомления призналась она. — Неделю подряд мы возвращались домой лишь на рассвете, потому что все, что вы видите, ночного происхождения. При всех его прочих достоинствах, — загадочно продолжала она, — мой помощник мало смыслил в искусстве. Боже, сколько потребовалось здесь переделок и каких!
— Я вижу, вы с ним не теряли времени зря. Единственный способ собрать такое собрание в указанный срок — одновременное ограбление мировых коллекций... Но тогда почему не объявлен их международный розыск? Кстати, насчет ограбления... у пани имеется сигнализация к тому старцу в сторожку или прямиком к самому дракону из преисподней, — снисходительно к женской слабости сказал режиссер.
— Вы как всегда проницательны, Женя... а вам не кажется, что в случае обиды мой ангел мог бы обернуться настоящим драконом? — вопросом на вопрос игриво предупредила хозяйка. В ответ на это режиссер фамильярно намекнул, что он был бы весьма не прочь познакомиться поближе с инфернальными талантами ее поклонника, даже с запущенными на всю катушку с правом использовать их в одном из своих фильмов. И опять вместо ответа пани поощрительно улыбнулась ему, внушая надежду на исполнения желания.
— Остерегусь пока поздравлять пани Юлию, потому что не знаю с чем... разве только в самом деле со вступлением в царство преисподнего владыки, к сожалению. Большинство вещей давно известно мне... но откуда эта мучительная от какой-то неуловимой новизны и общности всех сокровищ резь в глазах?
— Учтите, милый Сорокин, как правило, я собираю только подлинники... — надменно, а главное, вполне правдоподобно, пояснила Юлия, — точнее варианты, повторения, первые эскизы замысла художника, то, что у профессионалов называется avant la lettre[14], и вам станет чуть полегче, — вдруг захотелось ей заранее уличить в невежестве мосфильмовского энциклопедиста.
Имелись в виду пробные оттиски гравюры до внесения окончательных поправок и, следовательно, до авторской подписи: количество обнаруженных Юлией в дальнейшем пестрых сопроводительных сведений, каких не почерпнуть в каталогах, ценниках и справочниках, с наглядностью подтверждало самообразовательную пользу всякого коллекционерства. Еще убедительней выразилась плодотворность собирательства в рассуждениях Юлии об особой важности таких предварительных произведений для науки, потому что вводят исследователя в потаенный противоречивый мир художника в самом разгаре его сомнений и борьбы с подобными, иногда главными призраками, исчезающими по окончании творческого процесса.