У нее внезапно пересохло во рту. Ноздри его расширились, словно он к чему-то принюхивался; в Дани же рождалась какая-то странная, непривычная уверенность. Он вдыхал запах, исходивший от ее тела, словно настраиваясь на восприятие только ее — единственного и неповторимого — аромата. Аромата, который, сгорая от желания, источало все ее существо. Да поможет ей Бог!
— Эбби заснула, — нервно выпалила Дани.
В мягком полумраке сверкнула его улыбка, улыбка изголодавшегося мужчины, уверенного во взаимности.
— Давай-ка я уложу нашу маленькую крикунью. Тебе надо отдохнуть.
Она не стала возражать, когда он бережно забрал у нее малышку. Однако, отдав Абигайль, тут же почувствовала сильнейшее смущение: грудь ее была обнажена, так как ночная рубашка спереди осталась полностью расстегнутой; в других же местах тонкая ткань, насквозь промокшая от молока, плотно прилипла к ее телу, сделавшись совершенно прозрачной. Ник не только не отвел глаз, но, напротив, смотрел на нее словно завороженный. В его взгляде читалось откровенное восхищение. За прошедшие девять месяцев Дани сильно изменилась: благодаря материнству ее формы округлились.
— Я никогда не видел… никогда не думал… — Не договорив, он шумно вдохнул воздух. — Ты очень красивая, дорогая.
Она подобрала края ночной сорочки. Ну что ей на это сказать? «Спасибо» тут вряд ли уместно.
— А ты… уедешь, когда уложишь Эбби спать? — спросила она.
— Здесь я уж точно не останусь. Она не должна задавать вопросы. Но где уж ей удержаться? Хотя, конечно, лучше бы пропустить его слова мимо ушей.
— Почему же?
— Я не займу место другого мужчины в этой постели.
— Я и не думала приглашать тебя лечь со мной в постель. И, кстати, замечу, что мы никогда не делили с Питером эту постель.
— Но вы делили с ним эту комнату. — И, даже не пытаясь скрыть свое отвращение, добавил: — И этот дом.
— Это так ужасно? — подавленно спросила она. — Не могу же я притвориться, будто мы никогда не были женаты.
— Я и не прошу тебя притворяться. — Он прижимал к себе Абигайль так естественно, словно не первый день был отцом. — Но и место его я не займу.
— Ты бы никогда и не смог, — заявила Дани.
Питер всю жизнь оставался маленьким мальчиком, лишь игравшим роль взрослого мужчины. Ник же — мужчина, выполняющий мужскую работу.
— Прости. Я знаю, тебе его недостает. Великодушно с его стороны, особенно если учесть, как он относился к Питеру. Но печальная правда заключается в том, что она нисколько не скучает по покойному мужу. Безусловно, жаль, что он умер. Просто у нее нет чувства утраты.
— Я ни на что не жалуюсь. Отвернувшись, он тем самым как бы закрыл тему.