Донован махнул в сторону лестницы.
— Пойдем посмотрим на Рембрандта, — предложил он Фуллертону. — Не самое мое любимое приобретение, зато самое дорогое. Маури сказал, что это отличное вложение капитала. Он обыватель, но с деловой хваткой, его не проведешь.
Фуллертон последовал за Донованом наверх. Картина в красивой позолоченной раме висела слева от двери так, чтобы Донован мог любоваться ею, лежа в кровати.
Фуллертон тихо присвистнул.
— Отлично. — Он целую минуту стоял молча, уставившись на картину.
Словно ребенок, добравшийся до запретного плода. Маленький мальчик с длинными волосами и ангельским, почти женским лицом. Он оглядывался по сторонам, словно боялся, что его застукают, когда он возьмет плод. Хотя для вора или нищего он был слишком хорошо одет. Парень благородного происхождения, ворующий из жадности. Или для забавы.
— Только взгляните на руку, — восхищался Фуллертон. — Видите исправления? — Он отошел в сторону, чтобы рассмотреть полотно с другой стороны. — Гусиное перо и камышовая кисть с коричневыми чернилами. Очень похожая картина пару лет назад ушла на аукционе «Сотби» в Нью-Йорк почти за триста тысяч фунтов. Но на ней был изображен старый мужчина — детей всегда продают за большую цену.
— Вы такой же обыватель, как Маури, — рассмеялся Донован.
— Я не говорю, что работа плохая. Просто это лакомый кусочек. Потому вы хотите продать его, верно?
— Не буду спорить, Джеми.
— Вряд ли у меня возникнут проблемы с его устройством, — сказал Фуллертон. — Я знаю пару ребят с наличными, которые хотели бы вложить их в произведения искусства.
— Деньги чистые?
Фуллертон снова сверкнул своей акульей улыбкой:
— К тому времени как вы получите их, станут чистыми, Ден.
Донован снял Рембрандта со стены и поставил на кровать, прошел в ванную, сдернул с вешалки полотенце и бросил его Фуллертону.
Тот осторожно обернул картину.
— Позвольте кое-что спросить, Ден?
— Все, что угодно, если это не география, — ответил Донован. — Ненавижу географию.
— У вас хорошая система безопасности, но вы не рискуете, выставляя картины напоказ?
— Я не рекламирую их, — ответил Донован. — А при самом удачном взломе наркоманы будут искать видео— или СД-плейеры. Они не узнают Рембрандта, даже если он свалится им на задницу. — Он кивнул на картину: — Даже моя жена не знала, что это ценное вложение. Она называла ее каракулями.
— Вы не говорили ей, какова стоимость картины?
Донован пожал плечами.
— Хотя у Вики много интересов, искусство никогда не входило в их число. Я пытался водить ее в галереи и на выставки, но ей там было скучно. Ее больше интересовал Гуччи, чем Гойя.