– А чего же вы тогда шушукались весь вечер?
– А мы ему про наших девчонок рассказывали, ну анекдоты тоже ...
Взрослые замолчали. Они никак не могли уличить ребят. Альбина Леонидовна чувствовала во всем этом тяжелую руку Хоршева. Она вспомнила их вчерашнюю беседу. Сегодня все повторилось, все та же непробиваемая стена лжи. Она уже поговорила в лазарете с избитыми. Все в один голос утверждали, что Хоршев никого не трогал, он действительно просто смотрел и даже оттаскивал разбушевавшихся драчунов. Индин вообще отказался говорить и только ревел в подушку.
– Так, теперь слушайте и запоминайте. – Альберт Владимирович в сердцах ударил ладонью по столу. – То, что произошло – мерзость! Это больше не должно повториться никогда. Слышите? – Никогда! Если мы вас не исключаем из школы, то только потому что знаем, как вам было тяжело все эти годы. И эти ребята сами во многом виноваты. Но! Только попробуйте повторить что-то подобное. Исключу в этот же день. С волчьей характеристикой. Так и знайте! А теперь уходите. Видеть вас не хочу!
Выходя из двери учительской, ребята встретили ожидавшего своей очереди Хоршева. Они весело подмигивали своему вожаку, давая понять, что все в порядке.
– Заходи, Андрей, – позвала его классная. Он вошел в комнату и остановился посередине, глядя куда-то вверх.
– Смотри мне в глаза! – Директор резко встал из-за стола и подошел к нему. – А теперь слушай ты. Я не буду задавать тебе вопросов, потому что знаю все твои ответы. Не бил, не трогал, не подговаривал... Но! Мы все прекрасно понимаем – кто эту бойню организовал. И кто подучил этих двоих симулянтов. И ты это знаешь. Ты зачем к нам вернулся? Мстить? Отвечай!
– Я учиться приехал, Альберт Владимирович. Извините, что так получилось. Я не хотел.
– Мне очень хочется в это верить. Хотя и трудно. – Директор продолжал уже более спокойным тоном. – Андрей. То, что ты решил помочь своим друзьям, не забыл их – это даже похвально. Но такие методы – вещь абсолютно неприемлемая. И в нашей школе ничего подобного, даже похожего повториться не должно. Я говорю с тобой, потому что ребята тебя послушают. Ты должен дать мне слово, что вы не будете больше никого избивать. Ты даешь слово?
Хоршев на мгновение задумался, затем твердо произнес:
– Альберт Владимирович, я не могу говорить за ребят. Они ведь мне друзья, а не шестерки. Я не могу им приказывать. А за себя дать слово могу. Никого не трону. Только пусть сами не лезут.
– Не думаю, чтобы кто-то полез на тебя. Ладно, слово принимается. Можешь идти.
Когда за Хоршевым закрылась дверь, директор сказал, обращаясь ко всем: