Только Клайв и Шеритон как бы дали обет никаких чувств не выражать.
– Так что же вы делали, Барли? – сказал Брейди.
– Слонялся по улицам, – ответил Барли, не слишком убедительно солгав.
– С тетрадью Гёте? С тетрадью, которую он вам доверил вместе с жизнью? Слонялись? Странный день вы выбрали, Барли, чтобы слоняться по улицам пятьдесят минут. Где вы были?
– Пошел назад по набережной. Где мы разговаривали. Падди сказал, чтобы я не спешил. Чтобы не мчался назад в гостиницу, а вернулся бы туда не торопясь.
– Это правда, – пробормотал Нед. – Мои инструкции, переданные через московский пункт.
– В течение пятидесяти минут? – не отступал Брейди, пропустив слова Неда мимо ушей.
– Я не знаю, сколько времени прошло. На часы я не смотрел. Не спешить – значит не спешить.
– И вам не пришло в голову, что, таская в штанах магнитофонную ленту и блок питания, а в пакете – потенциально бесценный секретный материал, естественнее было бы вспомнить, что кратчайшее расстояние между двумя точками все-таки прямая?
Гнев Барли начинал становиться опасным – но опасным для него, как он мог бы понять по выражению на лице Неда и, боюсь, на моем лице.
– Ведь вы меня не слушаете! – сказал Барли резко. – Я же объяснил. Падди предупредил, чтобы я не спешил. Так мне вдалбливали в Лондоне во время наших дурацких прогончиков. Не спешите. Никогда не ускоряйте шага, если что-то несете. Лучше сознательно заставляйте себя его замедлить.
И вновь мужественный Нед сделал все, что было в его силах.
– Да, его так учили, – сказал он.
Но он не спускал глаз с Барли.
Брейди тоже не спускал глаз с Барли.
– Так, значит, вы слонялись по улицам в направлении от троллейбусной остановки к Областному комитету Коммунистической партии в Смольном институте, не говоря уж о комсомоле и парочке-другой партийных святилищ, с тетрадью Гёте в пакете? Зачем, Барли? Агенты в поле действительно вытворяют чертовски странные вещи, мне этого можно не объяснять, но подобное, на мой взгляд, уже чистейшее самоубийство.
– Я выполнял инструкции, Брейди, черт бы вас побрал! Я не спешил! Сколько надо повторять?
Но вспыхнул Барли, как показалось мне, не потому, что был пойман на лжи, а потому, что очутился перед мучительной дилеммой. Слишком честным был его молящий вскрик, слишком горьким одиночество в его беззащитном взгляде. Брейди, к его чести, видимо, тоже это понял: во всяком случае, он принял растерянность Барли без всякого торжества и предпочел утешить его, а не уязвлять еще больше.
– Поймите, Барли, очень многим тут подобный пробел во времени покажется крайне подозрительным. Они немедленно представят себе, как вы сидите в чьем-то кабинете или в машине, а этот некто фотографирует тетрадь Гёте или дает вам инструкции. Что-нибудь такое было? Если да, то сейчас самое время все рассказать. Не самое подходящее – в подобных ситуациях подходящего не бывает, но более подходящего у нас с вами, пожалуй, не будет.