– Ты поела? – спросил он.
– Доктор Санд меня покормил.
– Чем?
Санд был иранец, она ему как-то говорила об этом.
Нет ответа. Мечтами, наверное? Отбивной с орехами? Любовью? В постели она никогда не возбуждалась, только обнимала его. Во сне она едва дышала.
Иногда он просыпался и смотрел на нее, размышляя, что бы он почувствовал, если бы она взяла и умерла.
– Тебе нравится Санд? – спросил он.
– Иногда.
– Ты спишь с ним?
– Иногда.
– Может, ты лучше переедешь от меня к нему?
– Это не то, – сказала Камилла, – ты не понимаешь.
Да. Он не понимал. Сначала влюбленная парочка целовалась на заднем сиденье «ровера», затем одинокий тип в шляпе прогуливал своего терьера, затем две девушки целый час названивали из телефонной кабины напротив его входной двери. В этом не было бы ничего особенного, если бы все эти события не происходили последовательно, как смена караула. Теперь остановился фургон, и никто из него не вышел. Снова влюбленные или ночная группа «фонарщиков»? Через десять минут после того, как остановился фургон, «ровер» уехал.
Камилла задремала. Он лежал рядом и не мог заснуть в предчувствии того, что предстоит завтра, когда по просьбе Смайли ему нужно будет выкрасть папку с делом Придо, известным как скандал Эллиса или, для более посвященных, операция «Свидетель».
Это был второй счастливейший день в пока короткой жизни Билла Роуча.
Первый произошел незадолго до разрыва в их семье, когда его отец нашел под крышей осиное гнездо и обратился к Биллу, чтобы тот помог ему выкурить ос оттуда. Его отец мало смыслил в хозяйстве и даже почти ничего не умел делать руками, но после того, как Билл прочитал все об осах в своей энциклопедии, они поехали вместе в аптеку и купили серу, которую сожгли в жестянке на чердаке. И все осы погибли.
А сегодня состоялось официальное открытие ралли в автоклубе Джима Придо. Пока они успели только разобрать «алвис» на части, подновить его и собрать снова, но сегодня в качестве награды за свои труды они установили с помощью ПЛ Латци соломенные тюки для слалома на каменистом участке трассы, а затем каждый по очереди садился за руль и, пуская клубы дыма, маневрировал между воротами под гомон болельщиков, а Джим засекал время. «Лучшая машина, когда-либо сделанная в Англии – так Джим представил свой автомобиль. – Теперь снята с производства, спасибо социализму». Они его заново покрасили, на капоте красовался гоночный «Юнион Джек», и, без сомнения, это был самый лучший, самый быстрый автомобиль на свете. В первом заезде Роуч пришел третьим из четырнадцати, а теперь во втором он уже поравнялся с каштановыми деревьями, ни разу не заглохнув, и имел все шансы завершить финальную прямую с рекордным временем. Он и не представлял раньше, что что-нибудь может приносить ему столько удовольствия. Он любил эту машину, он любил Джима, и даже шкапу он любил, и впервые в жизни он полюбил в себе стремление победить. Он слышал, как Джим орет: «Полегче, Слоненок!» – и видел, как Латци подпрыгивает на месте с импровизированным клетчатым флажком, но когда он прогрохотал мимо финишного столба, то понял, что Джим смотрит совсем не на него, а пристально вглядывается вдоль трассы в направлении буковых деревьев.