– Брандт это видел? – спросил я.
Его неуместную веселость как ветром сдуло.
– Ты шутишь, да? Брандт – свидетель, которому мы не доверяем, как и всем остальным.
– Могу я с ним повидаться?
– Не советую.
– То есть “нет”?
– То есть “нет”.
– Являлся ли “Уичкрафт” также источником донесения против отца Беллы?
– Не суй нос, куда не следует, – сказал он, но я перехватил испуганный взгляд Тоби и понял, что прав.
– А что, Московский центр всегда делает групповые фотографии своих драгоценных учеников? – спросил я, воодушевившись, когда Смайли поднял голову, и я снова принял это за поддержку.
– Мы же делаем их в Сэррате, – отрезал Хейдон. – Так почему бы Московскому центру этого не делать?
Я чувствовал, как у меня по спине струится пот, и знал, что слабеет голос. Но продолжал выпутываться.
– А еще кто-нибудь опознан на этой фотографии?
– Между прочим, да.
– Например?
– Не важно.
– Какие языки она учила?
Хейдону я уже надоел. Он вознес взгляд к господу, словно умоляя даровать ему терпение.
– Что ж, дорогой, все они учат английский, если именно это тебя интересует, – медленно произнес он и, подперев подбородок руками, пристально посмотрел на Смайли.
Я не ясновидец и никак не мог знать, что происходит или уже произошло между этими двумя людьми. Но, даже принимая во внимание мою неосведомленность, уверен, что у меня было чувство, будто меня застигли между двумя лагерями противника. Даже человек, настолько далекий от политических интриг Главного управления, как я, не мог не услышать грохота битвы: как великий Икс прошел в коридоре мимо великого Игрека, не сказав ничего, кроме “Доброго утра”; как А отказался сесть за один стол с Б во время обеда. И как хейдоновский Лондонский центр становился службой в службе, пожирая районные управления, подминая под себя специальные отделы, наблюдателей, подслушивателей, опускаясь до таких простых людей, как наши почтари, которые сидят в сырых помещениях для сортировки почты, преданно вскрывая над паром конверты с помощью постоянно кипящих на газу чайников. Было даже дано понять, что настоящая схватка Титанов происходила между Биллом Хейдоном и царствующим Шефом, и этот последний называл себя Контролем, и что Смайли, виночерпий Контроля, был скорее на стороне своего хозяина, чем Хейдона.
А затем также намекнули, что над самим Смайли навис дамоклов меч или – если более тактично – что его ожидает назначение на преподавательский пост, чтобы у него оставалось больше времени на свою семейную жизнь.
Хейдон весело посмотрел на Смайли, но веселый взгляд стал ледяным, пока Хейдон ждал, что Смайли посмотрит на него в ответ. Все остальные тоже ждали. Неловкость состояла в том, что Смайли в ответ не взглянул. Он был похож на человека, не пожелавшего ответить на приветствие. Он сел в шезлонг, брови его были подняты, большие веки опущены, а круглая голова наклонена, словно он внимательно рассматривал персидский коврик для молитвы – еще одну эксцентричную деталь комнаты Билла. Так он и продолжал изучать коврик, будто не подозревая, что Хейдон им интересуется, хотя все мы знали – даже я, – что это было неправдой. Потом он надул щеки и неодобрительно нахмурил брови. И наконец встал – но не театрально, поскольку Джорджу никогда это не было свойственно, – и собрал свои бумаги.