Иван Богун по-своему утешал Карпа, когда женщины теплой водой промывали ему раны на шее, руках и перевязывали их:
— Ну, Карпо, может, все-таки выпьешь горилочки? Рассказывают, что покойный отец, бывало, говорил: самое лучшее лекарство, мол, — это горячая кровь. А чем ты ее согреешь, если не полквартой горилки? Не знаю, сам не слыхал, но мать уверяла, что отец именно так советовал…
Карпо через силу улыбнулся. А когда женщины ушли, унося теплую воду, сухие листья чемерицы и окровавленные бинты, он облегченно вздохнул. Временами он закрывал глаза, возможно, стараясь вспомнить, что говорил в таких случаях его отец, а может, думал о чем-то радостном, чтобы заглушить боль.
К нему подсел Богдан. И он был не весел, хотя приехал домой, к семье. Тяжело переживать позор поражения! А еще тяжелее чувствовать свое бессилие, сознавать, что ты ничем не можешь помочь своему народу. Разве люди от хорошей жизни берутся за оружие?..
С Ганной и с детьми старался быть как можно ласковее, а сам спешил в компанию казаков, в разговоре с воинами искал душевного успокоения. Ну, вот они, цвет приднепровского народа, посмеиваются стыдливо над своими ранами. А ты, самый старший среди них, сидишь пригорюнившись, сочувствуя Карпу, хотя и сам со своей душевной раной тоже нуждаешься в сочувствии.
— Нет, уже не писарь я, друг мой, — продолжал Богдан, будто думая вслух, жалуясь на свою судьбу.
Карпо открыл глаза, но ничего не сказал. А что скажешь, чем утешишь? Он не мог понять, переживает ли Богдан, что лишился почетного и обременительного писарства, или радуется, что избавился от него. Вон и Назрулла стоит с забинтованной головой, держится за левую руку на перевязи. Кого утешать, о чем спрашивать? Только еще больше терзать сердце друзьям и себе.
— Приехал в Чигирин принимать сотню, — начал Богдан. — Полка же нашего в Чигирине нет. Теперь ищи, сотник в звании полковника, свою сотню, иди на поклон к Пеште…
Все это Богдан сводил к шутке, словно говорил о чем-то незначительном. Когда же Карпо удивленно посмотрел на него, очевидно ожидая объяснений, Богдан не мог дальше сдерживаться. Довольно хандрить казаку! И попросил Карпа рассказать, кто и где его так искалечил. Ведь подписано соглашение. Стоило ли унижать себя, покорно стоя перед шляхтичами, чтобы проклятые гусары нарушали писанное кровью соглашение и продолжали калечить украинский народ?