— Итак, дружок, — пробормотал он, — у тебя тут что-то застряло. — Люк подсунув жало отвертки и с силой нажал, одновременно вспомнив и о Ц-ЗПО. — Вы были на грузовом звездолете или…
Металлический обломок, скрежетнув, выскочил, а Люк полетел вверх тормашками. Поднявшись на ноги, он выругался, повернулся к роботу — и замер как вкопанный.
Над глазной камерой Р2Д2 сформировалось светящееся трехмерное изображение — фигурка была раза два больше тех, какими играют в голографические шахматы. Лицо девушки в небесно-белых одеждах настолько ошеломило Люка, что на пару минут он затаил дыхание — потому что забыл, как дышать.
Несмотря на поверхностную четкость, изображение дрожало и подергивалось, будто запись делали в спешке. Люк глядел на цветную проекцию, ворвавшуюся в прозаическую атмосферу гаража, и пытался придумать, как ему на все реагировать. Но так и не сумел. Губы фигурки задвигались, и девушка заговорила — вернее, показалось, что заговорила. Люк знал, что звук генерировался где-то внутри приземистого корпуса Р2Д2.
— Помоги мне Оби-Ван Кеноби, — торопливо молил голос. — Ты — моя единственная надежда. — Статический разряд смазал лицо. Затем оно появилось опять, и голос опять произнес, — помоги мне, Оби-Ван Кеноби! Ты — моя единственная надежда.
С шорохом голографическая запись повторилась заново. Люк выпрямился и сидел неподвижно минуту, размышляя над увиденным, потом очнулся, заморгал и обратился к Р2Д2.
— Что это такое, Р2Д2?
Приземистый дроид заерзал, параллелепипед изображения двинулся вместе с ним, потом он что-то неохотно чирикнул.
Ц-ЗПО терялся в догадках не меньше Люка.
— Что это? — резко спросил он, указав сначала на говорящее изображение, потом на Люка. — Хозяин задал тебе вопрос. Что это? И кто это? И откуда это у тебя взялось? И зачем?
Р2Д2 удивленно запищал, будто бы только сейчас заметил голограмму. Затем засвистел и заверещал. Потом забибикал так, будто его резали на куски.
Ц-ЗПО впитал обрушившийся на него поток информации, попытался нахмуриться и не сумел. Он изо всех сил старался скрыть собственное потрясение за безразличным тоном.
— Он настаивает, что этого ничего особенного, сэр. Просто сбой… старые данные. Запись должна была быть давно стертой, но она оказалась пропущена. Он настаивает, чтобы мы не обращали на нее внимания.
Подобная просьба была для Люка все равно что закрыть глаза на ценнейший камень-даринд-файр, о который он вдруг споткнулся посреди пустыни.
— Кто она? — спросил он, зачарованно глядя на голограмму. Она очень красива.
— На самом деле я не знаю, кто она такая, — честно признался Ц-ЗПО. — Наверное, она была пассажиром во время нашего последнего полета.